Места: «Муза дальних странствий»
Самолет, как одинокий лыжник, скользит, плывет, почти касаясь бугристого поля облаков. Они лежат каменно-плотно, будто снеговой покров здесь никогда и не исчезал. А наверху, над ними – небо, черное, далекое, с холодными, мелкими зимними звездами.
Наверное, погода в этой вечной снежной долине никогда не менялась.
Я лечу в Коста-Рику, на другую сторону земного шара. Ночной полет над океаном длится уже почти 10 часов. Свет в салоне «Боинга» притушен. Почти все спят. Через иллюминатор, покрытый морозными узорами, видна далекая полоска облачно-снежного горизонта. Он слегка подсвечен, и непонятно, откуда идет этот свет... Так ведь это встает солнце – медленно, лениво, будто нехотя! Солнце выпирает снизу, приподнимая облака, как забродившее тесто приподнимает крьшку и рвется наружу. Облака горят ярко-рыжим огнем, и от них пышет уже жаром адского пламени. В небе варится роскошное блюдо моего первого дня в Коста-Рике. А еще через минуту молодой рыжий шар, несущий жизнь всему живому, отрывается от облаков и уходит вверх. День 1-го февраля 2007-го года, мой первый день в тропиках, начинается!
Посадка. Командир самолета терзает трансляцию торжественной речью. Жаль, что я не знаю немецкого. Окружающие немцы обсуждают друг с другом особенно сильные места командирских откровений, обращаются и ко мне. Видно, не предполагают даже, что кто-то может не понимать их свистящего и щелкающего средства коммуникации. Наконец, двери самолета открываются.
После кондиционного воздуха немецкой авиакомпании «Кондор» воздух Коста-Рики обжигает с первого шага по трапу. 32 градуса по Цельсию! Ныряю в здание аэропорта. Тут опять немецкий воздух и почти бескрайние просторы с кассами, магазинами, диванами и электронными табло. Аэропорт маленькой центральноамериканской страны огромен. Где таможня, где паспортный контроль, где, наконец, встречающие меня ребята? Куда бедному крестьянину податься? Испанские надписи еще непонятней немецких. Замечаю нескольких немцев, прилетевших со мной. Они куда-то уверенно следуют. Следую за ними, может, выведут куда-нибудь.
«Хоть кинься во птицы воздушныя, хоть в сине море ты пойдешь рыбою, а я с тобой пойду под руку под правою!» – народ мою ситуацию понимает. Иду за немцами, поднимаюсь, опускаюсь, поворачиваю. Интересно, а где меня будут ждать? Ребята тут уже целую неделю, должно было хватить на изучение этого проклятого аэропристанища. Ребята – это московские ученые люди: Дима Замолодчиков, Дима N и Володя Янко. Первые двое – биологи, профессора. Когда-то и я был биологом, как и они, окончил биофак МГУ. Теперь-то, конечно... А ребята смогли удержать профессию, через все перестройки и перестрелки. Молодцы!
Так, начинается что-то серьезное. Мой немецкий авангард втягивается в какой-то лабиринт, сотворенный из металлических поручней. В конце лабиринта, а это видно поверх немецких голов, – три будки паспортного контроля. Лабиринт заполнен пассажирами моего рейса, которые медленно, но неуклонно, переставляя чемоданы, двигаются к будкам и свободе за ними. Чиновники в будках ставят печати в паспорта, беседуют с подходящими, берут у них еще какие-то бумаги и читают их! Что за бумаги? Вижу, что и мои авангардные немцы на ходу заполняют разные бланки. По моей косноязычной просьбе выдали и мне какую-то анкетку. Вопросы в ней на испанском, но есть и английский перевод. Понимать, о чем меня спрашивают, я кое-как понимаю, но как отвечать? А очередь двигается! И не всех из нее пропускают. Кое-кого отводят в сторонку дополнительно вызванные служивые. Ладно, записываю все ответы по-русски и внимательно рассматриваю процесс будочного пропускания. Замечаю, что один из чиновников явно саботирует, пренебрегает государственной службой. Анкетки складирует, не читая, и печати ставит излишне бойко. Иду к нему и не прогадываю: паспортный контроль пройден!
Да, но выхода-то пока еще не видно. Немцы идут куда-то еще. Я – за ними. Получают вещи. У меня сумка с собой. Жду, что будет дальше. А дальше заставляют снимать ботинки и ремень с брюк. Интересный аэродромный обычай! Снова надевая кроссовки, вижу, наконец, за мутным стеклом Диму Замолодчикова, делающего мне пассы руками и мимикой. Ура!
«Стучит, гремит, вертится, ничего не боится, считает наш век, а сам не человек». Что такое? В наш электронный век не всякий догадается, что это часы. Так вот, на часах уже час местного дня. Я провел в аэродомике целых три часа! Быстро садимся в арендованный автомобильчик и едем на волю, в пампасы. Торжество встречи, поцелуи и вопросы о родине – все происходит на автомобильном ходу. Куда едем? Известно куда – на тихоокеанское побережье державы.
Дороги здесь не идеальные – а где найдешь такие? Во всяком случае, намного ровнее наших. Главный недостаток – в горах узковаты. Но никто по этому поводу не переживает, если надо, едут в длинных пелетонах и спокойно ждут возможности обгона. Костариканцы вообще не усложняют себе жизнь и поэтому живут хорошо. Для многих здесь – так просто рай земной: есть работа, море, банановые и пальмовые рощи, покой и хорошая погода. Многокилометровые песчаные пляжи, поразительно красивые вулканы и водопады. Надо всем – пронзительно синее небо. И повсюду, точно расставленные на земле двойные восклицательные знаки, католические церкви.
В географическом смысле Коста-Рика делится на три очевидные части: тихоокеанское побережье, центральная горная часть с вулканами и атлантическое побережье, то есть берег Карибского моря. Наше путешествие мы начали с Тихого океана, на берег которого и прибыли около трех часов пополудни прямо из аэропорта столичного города Сан-Хосе, расположенного примерно в центре страны.
Берега мы достигли в районе крупнейшего города тихоокеанской части под названием Пунтаренас. По российским меркам, город этот – не более чем городок. Одно-двухэтажный. Все города Коста-Рики, не исключая и Сан-Хосе, малоэтажные, все состоят из отдельных особнячков, магазинчиков, отелей и немногих общественных зданий. Ветви бугенвилии розоватыми гирляндами свисают над белыми, синими терракотовыми фасадами. Улочки узкие, карабкающиеся на холмы и спускающиеся с них. Хотя в Сан-Хосе, конечно, имеется и несколько широких проспектов – все-таки столица.
Отличительная особенность Пунтаренаса – вездесущая белая пыль. Дожди на тихоокеанском побережье почти не идут, плывущие на пассатах дождевые облака с Карибского моря разряжаются дождем в горной части страны, в Андах, а побережью и Пунтаренасу ничего не достается. В Пунтаренасе находится конечный пункт паромной переправы па полуостров Никойя. Рассматривая карту страны еще в Москве, мы выбрали именно этот полуостров для знакомства с тихоокеанским побережьем. И карта, и все туристические справочники уверяли нас – тут воплощаются все мечты путешественников о рае: заповедники, рыбацкие деревушки, роскошные дикие пляжи, невероятные звери, невиданные птицы и цветные лягушки в кокосовых рощах.
Парома на полуостров мы дожидались полтора часа. С помощью какого-то местного деятеля за большие доллары достали билеты и заняли выгодное место в очереди. Потом, правда, выяснилось, что все это можно было получить даром, но нас это не расстроило – впереди ждал обещанный рай. До парома коротали время в местной харчевне, где пили кокосовое молоко и местные коктейли из фруктовых соков. Соки папайи, манго, ананаса, грейпфрута, киви, банана и т.д. здесь взбивают миксером с молоком или водой и подают со льдом в высоких полулитровых стаканах. Пить их полагается через большую поливиниловую соломину, а стоят они около доллара. Можно заплатить и в местной валюте, тогда это 500 колонов. Колон – это в честь незабвенного здесь Христофора Колумба. Кстати сказать, подобное фруктовое счастье вам могут подать в каждом кафе или харчевне абсолютно любом уголке страны. С виниловой соломиной в обязательной антисептической бумажной упаковке.
Трехэтажный паром поразил своей вместимостью, бодрым ходом и очень чистыми туалетами в трюме. За паромом летело столько чаек, что с кормы нельзя было даже разглядеть горизонта. Зато на носу... Томительные морские, да и океанские виды много раз описаны жадными до них путешественниками. В нашем же случае одна подробность – зеленые гористые острова – делали упомянутые виды еще томительней.
Через час прибыли. Пристань называлась Плайя Наранхо и была построена из каких-то тропических бревен. Володя вывел наш автомобильчик на берег, мы уселись и умчались навстречу радости.
Дороги полуострова Никойя преподнесли нам неожиданный сюрприз, который никак не прогнозировался по карте. Они оказались почти целиком грунтовыми, полными острых камней, и, что называется, «горными», то есть с уклонами до тридцати градусов – и с очень недолгими выходами на берега. Большая часть дорог крутилась внутри полуострова, да и выходы к морю часто оказывались на обрывистых склонах. Где-то около часа мы пытались «доехать» до какого-нибудь пляжа, но нам это никак не удавалось. Наконец, мы добрались до какого-то поселка рядом с Плайя Тамбор, и оказались на нормальном песчаном берегу. Первый же прохожий, встреченный нами в поселке, замахал руками, указывая на левое заднее колесо нашей машины. Остановившись, мы заметили пробитую камнем шину и по российской привычке впали в тоску: что делать и кто виноват? Но «нет преград, запретных духу, если дух не вянет!». Этот прохожий объяснил нашим «испанцам» Янко и Дмитрию N, причем на чистом кастильском наречии, что местный автосервис находится в 15-ти метрах на северо-запад, то есть за углом. Там-то нам и починили шину за полчаса и 4 доллара.
Эти «свободные» полчаса мы с большим толком потратили, отобедав в ближайшей деревенской таверне. Таверна находилась, конечно же, за следующим углом. Вообще, быт в Коста-Рике отменно организован. В любом, даже самом «медвежьем», углу страны, в самой дальней деревне всегда есть автосервис, две-три таверны, пара отельчиков, или т.н. «кабинас», водопровод, канализация, супермаркет с городским выбором продуктов и пр. В каждом доме – чистейшие туалеты, душевые кабинки, холодильники, вентиляторы, газовые плиты и электрические соковыжималки!
Кстати, о тавернах. Их везде так много, что свободные места есть всегда: чаще всего, эти заведения вообще полупустые. В самом ресторанчике или на его веранде вам обязательно предложат сок с молоком, рис с черной фасолью, рыбой или цыпленком, жареные бананы с помидорами. Все, кроме сока, на одной здоровой тарелке, в огромном количестве и всего лишь за два-три доллара. Хлеба нет. В крайнем случае – кусок маниоки или картофель. И что бы ни заказал – все вкусно невероятно. «Фэци квод потуи, мэлиора потэнтэс».
С починенной шиной мы сразу же рванули на пляж – ночевать решили у океана, и вообще, очень хотелось искупаться. Сразу же наступила ночь – на часах было 18 часов 10 минут. В Коста-Рике, как и везде в тропиках, день весь год длится примерно 12 часов: с шести до восемнадцати. А ночь – с восемнадцати до шести. Утро и вечер укладываются в 20 минут, а солнце всходит и заходит со скоростью ползущей черепахи.
Купались под звездами, голышом и торопливо. Надо было устраиваться на ночь. Однако, после встречи с океаном захотелось продолжения банкета, и Дима N с Володей поехали в деревню за ромом и кока-колой. Пока они ездили, мы с Замолодчиковым установили его палатку. Палатка у него своеобразная, на изогнутых палках, в форме православного купола. В полной темноте мы бы ее никогда не поставили, но фонарик у нас был, так что обошлось дело.
Когда вернулись «ходоки», зажгли большую свечу прямо на берегу и расселись рядом на плавнике. Свеча горела нормально, стоял полный штиль. Шумел прибой. Горели звезды. Мы пили самодельный коктейль «Куба либре» (ром + кола + колотый лед + половинка лайма) и разговаривали о высоком. «Я слишком много лет спал под звездами тропической Америки, знаю, как они звенят, и звон этот эхом разносится по небу», – написал однажды знаменитый Лоуренс ван дер Пост. Теперь я это тоже знаю.
Утро 2-го февраля было великолепным. Выбравшись из палатки, преодолев «лесную» кокосовую полосу, зону плавника и опавших кокосов, я вступил на пляж. Такого пляжа я в жизни своей не видел! 50, а то и все 75 метров в ширину, длина – от горизонта до горизонта, на песке следы неведомых червяков, крабиков и птиц. Прибойная волна ростом под полтора метра тоже встает одновременно от горизонта до горизонта! И это при полном штиле. Океанская мощь «внушает». Восходит солнце. Летучие рыбы выпрыгивают из волны и повисают в воздухе на фоне фантастических узоров, появляющихся на небе. Солнечная дорожка отливает жидким золотом.
Через час просыпаются все, купаются. Переход от воздуха к воде никак не ощущается: и тут и там температура 32°С. Кстати, здесь, в Коста-Рике, нет также и разницы дневных и ночных температур. Как говорится, – кругом 32! Заплываем далеко, к стоящей на якоре белой яхте. Яхта тоже просто красавица, экипажа на палубе не видно.
Завтрак – вчерашние чипсы плюс растворимый кофе. Чтобы вскипятить, воду развели костер из плавника и кокосовой махры. Пытались добыть хоть один кокосовый орех, но не удалось – слишком высоко.
Кокосовые пальмы – самое распространенное дерево Коста-Рики. Не менее четверти всех деревьев – кокосовые. Их сажают, они вырастают сами, но как бы то ни было, их здесь – пропасть. Сортов много, кокосы могут висеть высоко, низко, посередине. Урожайность от 20 до 400 плодов в год. Только в самой Коста-Рике плоды эти мало кому нужны. Кокосовое молоко (кстати, почти прозрачное) пьют только туристы из северных стран, а в текстильной промышленности кокосы тут не употребляют. Так что валяются кокосовые орехи по всей стране и сильно усложняют жизнь местным мусорщикам. Только на одном из пяти фруктовых рыночных развалов могут подать вам вскрытый орех все с той же виниловой соломиной. Вкус этого «молока» сильно уступает вкусу любого из фруктовых соков. Разве что оно дешевое и хорошо утоляет жажду.
За завтраком Дима N и Володя рассказали нам местные новости о президенте Коста-Рики, кстати, лауреате Нобелевской премии[1]. Он якобы заявил на весь мир, что он и остальные костариканцы обожают всех людей на планете, ждут их в гости в безвизовом режиме и даже приглашают пенсионеров со всего мира окончить свои дни в его солнечном отечестве, в том, правда, случае, если их пенсия не менее 300 долларов в месяц. Очень похоже на политический анекдот, распространяемый оппозицией.
Два слова о политическом строе Коста-Рики. Разумеется, – это президентская республика по причине близости США и сильного влияния незабвенной «Юнайтед Фрутс компани», заложившей в начале прошлого века основы «банановой экономики». Так что, в силу исторических причин, американцев здесь уважают за финансовые и хозяйственные таланты, но не любят за наглость, навязчивую экспансию и апломб[2]. Кстати, здесь обожают канадцев, ведь они – вылитые американцы, только без гегемонистских амбиций.
В Коста-Рике нет армии. Нет пушек, пулеметов, истребителей, танков, портянок, казарм и военных парадов. Как они без всего этого обходятся? Невероятно! Нет даже солдатского юмора и проворовавшихся генералов. Нет военного флота! Ни единой подлодки даже на солярке! Мы, наверное, никогда так не будем жить. Мы – боевитая нация.
После завтрака погрузились в свой «Ториос» цвета «росадо» и поехали на поиски постоянного пристанища на полуострове. Мы мечтали о маленькой гостинице на берегу. В зарослях марабу. В окружении какаду. И чтобы там обязательно было отделение фирмы, организующей морскую рыбалку незабвенного хемингуэйевского типа – на моторной лодке со спиннингом.
Мечта оказалась слишком розовой и труднодостижимой. Опять закружили нас внутренние «горные» дороги полуострова Никойя. До глубокого тропического вечера (18.00) наматывали мы по ним пыльные километры на натруженный кардан. Редкие случайные выезды на берег не приносили удовлетворения: то не было гостиницы, то отсутствовали марабу и какаду. Или, что всего хуже, не хватало рыболовных предложений. Нет счастья в жизни! Счастье – это удовольствие без раскаяния за неправильный выбор.
Но к вечеру все-таки остановились: заходило солнце, а выбирать что-либо в темноте – гиблое занятие. Остановка произошла в поселке Монтесума, уже однажды отвергнутом нами по причине «неудобного» расположения гостиницы – не у самого синего моря. Теперь нам было уже не до топографии. Кроме того, наш автомобильчик на въезде в поселок угодил передним левым колесом в глубокий кювет, из которого мы его еле-еле вытащили. «Хватит на сегодня!» – решило общее салонное собрание, и мы поплелись оформляться. Гостиница стояла рядом с «шоссейкой», и всю ночь нас освещали фарами автомобили ночных костариканских ковбоев и оглушали голодными криками обезьяны из соседнего горного заповедника.
Но ведь могло быть и хуже. Все в мире относительно!
Следующий день мы провели в Монтесуме и ее окрестностях. Купались, объедались и слонялись по магазинчикам. Поселок хорошо обжит западными туристами, которых мои спутники по старой привычке называют натовцами. Городочек небольшой – две улицы с переулками, но, что называется, скученный: деревянные домишки стоят стена к стене, как забор. С океана его почти не видно – только приморские ресторанчики среди кокосовых пальм. Весь этот населенный пункт можно обойти за 10 минут, но сколько тут всего хорошего! 5 кафе, 1 кинотеатр, 16 магазинов и 4 рыболовные фирмы! Фирму мы выбирали долго, с выбранной долго торговались. В процессе торгов выяснилось, что Володя Янко рыбачить вообще не рвется, а Дима N рвется очень вяло. Им активно не понравились цены на мероприятие: 400 долларов за 5 часов ужения. На четверых. Попытки сбить цену нам не удались, удалось только внести в договор пункт обязательности хоть какого-нибудь улова. То есть в случае полной неудачи нам должны были вернуть 100 долларов. Договорившись о встрече с «капитаном» завтра в 5 утра у «офиса» фирмы, мы пошли в гостиницу, где еще немного поспорили: часа полтора, не больше. В результате Володя окончательно отказался от рыбной ловли, а Дима N согласился за компанию поплавать, но не более того! Он будет загорать и фотографировать океанские виды. Не иначе! Дима Замолодчиков обозвал отступников «подсевшими на измену» и торжественно удалился в свой (наш с ним) номер. Наш «Зам» вообще очень торжественный человек, он у нас главный по пафосу. Я же вспомнил мордовскую народную мудрость: «Коли ты мужик, не отбрехивайся, делай свое». И пошел спать.
В 5 часов утра следующего дня мы, то есть я – Саша Алферов, Дима Замолодчиков и Дима N, стояли у рыболовного «офиса» и ждали у моря известно чего. Море виднелось серым пятном в черной тропической ночи и слышалось мерным прибоем. Известно чего не шло. Я вспоминал, что в Тихом океане в сети рыбаков попадают тунцы, сардины, макрель, марлины, крабы, а иногда и осьминоги. Там, в ночи у берега, покачиваются на длинных тросах десятки лодок, сегодня поутру они уйдут в море и не меньше десятка займутся рыболовством. Костариканцы не считают рыбалку серьезной работой. Это работенка так, для себя, или для туристов. Серьезно – это бананы. На бананах стоит страна. И хорошо стоит. Как мы у «офиса».
В 5 часов 15 минут нашему рыболовному трио было явление «капитано», старого энергичного жулика с очевидными греческими корнями, судя по внешности. Он отвел нас к себе домой и на террасе угостил противным растворимым кофе. Излучая уверенность, оптимизм и жизнерадостность, он произнес короткую речь, из которой я, конечно же, ничего не понял. Затем он бросился на берег, мы за ним. В приступе рыбацкого энтузиазма мы спихнули тяжелейшую лодку (вес не меньше тонны) на воду и тут обнаружили, что наш трибун на борт не торопится. Вместо себя он отправил с нами молоденького парня, почти подростка, заявив, что тот будет его полномочным представителем в нашей славной битве с океаном. На недовольство уже не было времени – мы отчалили.
…Наконец взошло солнце. Океан стал нежно-голубым, волна засверкала брызгами. Над нами дюжины чаек и стайки пеликанов приступили к рыбалке, то бишь к падениям, нырянию и пожиранию. Наш молодой заместитель тоже решил приступать. Мы и приступили.
Собственно рыболовная снасть нашей лайбы состояла из двух спиннингов, двух гнезд для них в бортах, огромного набора блесен, брезентовых рыбацких поясов с гнездами и стальных крюков для вытаскивания улова из океана. Леска на спиннинге способна выдержать рыбу в 80 кг.
Свою добычу – трех шестикилограммовых тунцов – мы поймали в первые 20 минут описанного выше крейсирования. Одного поймал я и двух – Дима Замолодчиков. Однако второго из его тунцов наш пятнадцатилетний капитан забраковал, обозвав «черной туной» и заявив о его несъедобности, по местным верованиям. Пришлось нам «черную туну» спихнуть обратно в океан. Толерантность превыше всего!
За остальные 4 часа 40 минут рыбалки мы больше ничего не поймали. Сами виноваты! Вдохновленные первым успехом, мы покинули прибрежную тунцовую полосу и рванули в открытый океан – ловить марлина, самую престижную добычу здешних рыбаков. Когда берег почти совсем скрылся из глаз, мы сменили блесны на самые большие из нашего запаса и 4 часа даром вспахивали ими Тихий океан. В конце концов, мы вернулись к тунцам, но те уже разбежались, а время рыбалки кончилось. На пути к «родному причалу» мы объедались фруктами, а также фотографировали наглую птицу олушу, засевшую на нашем тенте. Олуша очень интересовалась нашими «тунами» и отказывалась покидать лайбу. Только у самого берега, тяжело вздыхая, она поднялась на крыло, обозвала нас на своем птичьем наречии сквалыгами и удалилась, оставив на память кучку своего гуано[3].
На пляже Монтесумы нас встречал старый «капитано» с обнаженным мачете в руках. Пока мы судорожно соображали, в чем мы провинились и как он об этом узнал, «капитано» схватил нашу добычу и немедленно, прямо на прибрежных камнях, стал рубить ее на стейки и штексы. Между взмахами своего мачете он уверил нас, что работа мачетеро тоже включена в сервис его фирмы и что через 15 минут тунцы будут зажарены в ближайшем приморском ресторанчике, с которым у него постоянная договоренность. Правда, платить по этой договоренности придется нам самим.
Заплатили. И, конечно, не через 15, а через 45 минут сели на открытой веранде вкушать. Рыбу местные повара зажарили в сухарях, а из части ее сделали что-то вроде японского суши – сырое и пряное[4]. Никогда в жизни я не ел ничего вкуснее, по крайней мере – ничего рыбного. Аппетит наш оказался чудовищным: мы съели 12 кг рыбы за полчаса! По 3 кг на брата, не считая соусов и напитков! Уф-ф!!
Прощай, Монтесума, деревушка имени знаменитого индейца! Мы тебя не забудем, ибо путь к сердцу мужчины ты нашла самый верный. Когда еще увидимся...
В тот же день мы покинули полуостров. Через паромную переправу с чайками и чистыми туалетами, через город Пунтаренас с белой пылью и фруктовыми развалами, к ночи (18.00!) достигли мы столицы. Сан-Хосе, великий город горбатых улиц, ночных серенад, стрипбаров и книжных магазинов, скрывался во тьме. Его правильную планировку древнеримского города мы оценили только наутро. А пока рванули к гостинице, в которой мои спутники уже прожили целую ночь «в ожидании Годо»[5], то есть меня, Александра Алферова.
Ночью помянутая планировка нам не понравилась. Около часа мы крутились по узким улочкам одной из окраин. Вверх, вниз, вправо, влево. Круго-о-ом! «Скажи нам, местный житель, где тут...». Вверх! Вниз!.. В центре ложатся рано. Одуряюще пахнет цветами, они свисают с балконов, из окон, наглые и крупные сидят на деревьях. Это странно для меня. Как если бы на березе расцвели тюльпаны, на осине васильки, а на дубу – желтые одуванчики. Вот, к примеру, дерево кобас: гладкий, как шелк, ствол, полуметровые листья и огромные красные цветки. Ну, и где тут ваша гостиница, ребята?
Через час нашли, обрадовались, резво побежали в предбанник. Нет мест! Повеяло родиной. Невероятная неудача! Еще минут сорок кружили в поисках чего-нибудь другого, но... То дорого, то плохо разговаривают, то деревья рядом не так пахнут. Часам к девяти остановились, наконец, в гостеприимном хостеле «Пангея» за 36 долларов в день.
Утро и полдень следующего дня посвятили вулканологии. Сразу после завтрака во все четыре колеса кинулись к ближайшему вулкану Поас. Вулкан, естественно, в Андах, в 30-ти километрах от Сан-Хосе. Высота 2704 метра, 2 кратера, нижний – «живой», весь в серных испарениях, в верхнем – голубое озеро глубиной 15 метров. К нижнему кратеру поднялись прямо на машине. Тут, конечно же, обнаружился заповедник с непременной оплатой въезда и входа и кучей немецких и канадских туристов. Оставив машину па стоянке, мы вместе с ними побежали куда-то вверх. Бежали минут пятнадцать. Кроме того, что запыхались, запомнились огромные местные «лопухи» по сторонам беговой дорожки. В каждый из «листочков» этого растения можно завернуть немецкую овчарку, тройку сибирских котов или 36 попугаев. Если удастся их уговорить.
Вот и кратер! Жаль, что Володя этого не видит. Он остался в Сан-Хосе и в это время уже, наверное, летит в Москву: у него дела.
Вулкан Поас – могучая гора. Ее образовала магма, которая в первые дни творения выплеснулась из недр Земли. Сверху хорошо видны пути «протекания» лавы в долину, закрытую белыми облаками. А в приближающую оптику цифровых фотоаппаратов мы отлично разглядели несколько серных «гейзеров» и белую, мутную от серы, воду озерца, заполнившего глубину кратера. Находиться близ такого водоема, очевидно, смертельно опасно. Поэтому кратер огорожен парапетом и никого к нему не пропускают. Можно только любоваться им с высоты примерно 200 метров.
Выходя со смотровой площадки, мы обнаружили дорожный указатель к какой-то «лагуне». Сообразив, что это, видимо, верхний кратер, пошли вверх по стрелке. 30 минут подъема, и что? Обычное голубое озерко, заполнившее маленький верхний кратер. Опасности там не было никакой, но туристов не пускали и туда. На всякий случай.
Во время серпантинного спуска с вулкана Поас в умах нашей троицы произошла революция – коренная смена геологического интереса к Коста-Рике на биологический. Решено было отыскать в просторах страны, так сказать, какое-нибудь «дикое место», какой-либо кусочек «диких джунглей», мало тронутых цивилизацией. Лучше бы вообще не тронутых. Мои друзья, два Димы, предпочитают в походах именно что-нибудь нетронутое. По возможности.
На карте север страны выглядел малолюдным, безгородошным и болотистым. Там и решено было попробовать избавиться от навязчивого антропогена. А у «Зама» интерес был даже еще конкретней – он желал половить бабочек! В стороне от народа Коста-Рики и следов его жизнедеятельности. «Зам» вообще ловит бабочек во всех поездках и экспедициях, – в какие попадает. Он собрал уже большую коллекцию. Утверждает, что состав поголовья бабочек говорит ему о стране куда больше, чем экскурсии к вулканам и беготня к «лагунам».
Итак, на север! По северному автобану до города Пуэрто-Вьехо-де-Сарапикуи, потом к никарагуанской границе, насколько хватит грунтовой дороги и бензина. И без нарушений.
К вечеру «вулканического» дня наш «Териос» вкатился в город Пуэрто-Вьехо. Город на равнине, плоский и скучноватый. Главная достопримечательность – многозвучный отель «Бамбук» в бамбуковой роще и с бассейном. Наперегонки с подступающей темнотой выкатились из города по грунтовке на север. Дальше вплоть до Никарагуа – никаких городов! Наступила ночь, мы проезжали километр за километром, но плотность населения не хотела падать. Север страны оказался скотоводческим районом, поэтому города здесь были без надобности, зато фермы... просто заходили одна на другую. Кругом паслись стада за бесконечными заборами из колючей проволоки. Мы не видели ни свиней, ни овец, ни коз и лишь совсем немного лошадей. Единственный крупный рогатый скот – зебу[6]. Где же дикие джунгли?
Ситуация с ночлегом в очередной раз сильно осложнилась – отелей в такой местности не бывает. Как пишут в романах – выручил случай. В свете наших фар внезапно возник какой-то сарай на сваях. На жилое помещение он не был похож, и на «зебуишник» тоже. Право же, трудно было представить себе рогатую скотину, забирающуюся в сарай по лестнице. Остановились, проверили. Оказался магазин, еще один дровяной супермаркет. Закупая в нем кока-колу и ром, разговорились с хозяином, – Дима N выручил. И тот посватал нас к главному фермеру здешней местности. Вызванный, очевидно, какой-то голубиной почтой, быстро объявился сам фермер на японском автомобиле, любезно попросил нас следовать за ним и препроводил таким манером к своему дому, где мы получили ужин, беседу с семейством о великой России и телепередачу про местный футбол. Ура красноречивому Диме N!
На ночь «главный фермер» пристроил нас в обветшалый дом своих родителей на заброшенном участке. Дом прогнил насквозь, полы провалились, но крыша еще стояла. Решили поставить палатку прямо в доме, там, где кое-какие доски от пола остались. Автомобильчик «Териос» при въезде на участок намертво засел на кокосовом пеньке.
Это чудо цвета «росада» пришлось снимать с пенька домкратом, а пенек рубить в мелкие щепки соседским мачете. Сафру[7] с пеньком отобразил на фото Дима Замолодчиков, конечно же, со мною в главной роли. Забегая вперед – чудный получился мачетеро. Я очень горжусь этим фото перед московскими гостями: мужество, стать, холодный блеск смертельного оружия. Снимок висит у меня на кухне.
… Спали врозь: мы с «Замом» в палатке, Дима N в машине. Донимали комары и крики из джунглей. Под утро пришли зебу, штук десять, стали вздыхать, мычать и перекатывать по грунту гнилые кокосы и остатки нашего вечернего «ромовозлияния». Часикам к шести подоспели обезьяны-ревуны и дали бесплатный оперный концерт. Изображать и дальше крепкий сон стало совсем уже глупо, и мы поднялись.
После завтрака у хозяина – сок с молоком, мясо зебу с рисом, черными бобами и бананами – решили разделиться: «Зам» остается в болотах ловить бабочек, а мы с Димой N на «Териосе» продолжим знакомство с вулканами жемчужины Центральной Америки.
Наметили цель: вулкан Ирасу в 25-ти километрах к северо-востоку от Сан-Хосе. Высота 3432 метра, 3 кратера. Дорога неблизкая: через Пуэрто-Вьехо до Санта-Клары на трассе Сан-Хосе – Лимон, снова Сан-Хосе, Картахена и, наконец, Ирасу. Часа три езды по городам и горным дорогам. «С сука на сук – и все недосуг», а что делать? Ежели так далеко заехал, то давай бегай! Иначе непонятно, зачем ехал.
На вершину вулкана наш автомобильчик забрался по серпантину если и не играючи, то довольно резво. Вершина торчала из белых облаков, как ковчег Ноя из древнего океана. И здесь было совсем другое солнце. Оно ярко-белое, почти бесцветное, и на вид даже холодное. Хотя жжет неимоверно. Тут, видимо, совсем нельзя загорать – загара не получится, сплошной ожог. Что-то в этом роде на открытых частях тела получили и мы с Димой, так как провели на вершине не менее получаса, разбираясь с новеньким цифровым фотоаппаратом, который никак не желал менять выдержку и диафрагму.
Верхний кратер представлял собою огромную круглую равнину, засыпанную вулканическим, безнадежно серым шлаком. Диаметр – километра два. На шлаке ничего не растет (наверное, он протравлен серой), зато вокруг кратера – тропическое буйство растительной жизни. По шлаку бродят редкие человеческие фигурки – туристов на Ирасу что-то уж очень мало. Может быть, не сезон. Царит особое настроение горного святилища. Свист ветра, пусто и просторно.
На противоположной от нас стороне кратера две площадки для осмотра других кратеров – среднего и нижнего. Средний – уменьшенная, шлаковая копия верхнего, а вот нижний... Когда, слегка запыхавшись в малокислородной горной атмосфере, мы взошли на смотровую площадку, то, что мы увидели, было 25-ым чудом света, не менее. Представьте себе кольцо ярко-серых морщинистых скал, дальний полупериметр которого окружен белоснежным облачным покровом. Представили? А теперь главное: в кольце этом, в кратере гигантского вулкана, словно изумрудный глаз самого Творца, – малахитового цвета неподвижное озеро! Иногда по нему бегут тени облаков. Если же нет, зеленые лучи от него, как от изумруда, преображают наш мир в инопланетный. Чувство глубокого изумления не менее десяти минут переходило у нас в хорошо знакомое всем русским чувство глубокого удовлетворения. Есть красота на Земле, есть!
Потом, конечно, пришли и другие чувства, а за ними и мысли: видно, эта райская зелень – озеро раствора чистейшего железного купороса, получившегося из серных испарений, просочившихся через залежи железной руды. Геохимия на службе у вселенской красоты!
На обратном пути в «дикие северные джунгли» нам захотелось обойти стороной шумные города Картахена и Сан-Хосе. После вулканических красот душа просила тишины и сельского уединения. В результате соответствующих усилий мы безнадежно заблудились в паутине горных дорог и дорожек севернее Картахены. В конце концов, пришлось остановиться, чтобы расспросить местное население. Заодно и пообедали в придорожном ресторанчике. Я, правда, истомившись по первым блюдам, потребовал рыбный суп «сас-кьюет де пеикс», получил и съел его, о чем впоследствии пожалел.
За обедом мы наблюдали, как кормятся местные птички колибри от щедрот владельцев ресторана. За большим окном, выходящим в джунгли, владельцы повесили красную полиэтиленовую кормушку с сахарным сиропом. Кормушка напоминала перевернутый гриб с дырочками на внутренней поверхности «шляпки», куда и совали свои длинненькие, чуть изогнутые клювики колибри, малюсенькие, подобные бабочкам или даже шмелям птички. Они с большим наслаждением, закатив глазки, пили сироп и уступали место следующей особи, легко и бесшумно отлетая обратно в джунгли. Когда пошел легкий, мгновенный дождик, я увидел грациознейший «танец колибри с каплями» – птички с невероятной ловкостью уворачивались от капель и брызг, продолжая кормежку.
Нам удалось-таки увернуться от Картахены, но оказаться в Сан-Хосе мы были вынуждены. Видимо, тут все дороги ведут в Сан-Хосе, как в Италии – в Рим. Досыта настоявшись в столичных пробках, мы, конечно же, опоздали вернуться в «дикие джунгли» к 5-ти часам вечера, как было условлено с бабочколовом Замолодчиковым. Доехали мы туда только часам к семи, в полной темноте. «Профессора» мы обнаружили на дороге – оборванным, мокрым, злым и голодным. Усадив его в «Териос», поехали к фермеру ужинать, платить за ночлег и прощаться. «Салонное совещание» решило как можно скорее убираться из северных болот, так как перспектива второго «грязного ночлега» ужасала.
Ночевать устроились в городе Пуэрто-Вьехо, в гостинице «Бамбук». Это была наша самая дорогая ночевка за все время пребывания в Коста-Рике – 75 долларов! Долларов жалко, но вот роща колумбийского бамбука с райскими птицами и большой бассейн... Так что поутру настроение наше поднялось, слава Богу. Перед лицом будущих неприятностей это было кстати. Тем более, что наш «профессор» поймал очень мало бабочек и до утра пребывал в депрессии.
Выехали часиков в 11, по новой дороге, которую мы с Димой N нашли накануне – чудное полупустое, гладкое и прямое шоссе, ведущее прямо в Санта-Клару, посередине северной трассы Сан-Хосе – Лимон. По дороге рассказывали «Заму» об Ирасу, но заметили, что ему неприятно. Ну и действительно, променял парень целый вулкан на десяток банальных лепидоптер. Так что в Санта-Кларе пришлось отпаивать его соком с молоком. Вроде помогло.
После пития соков втянулись в горный этап трассы в сторону Сан-Хосе. Сразу же попали в пелетон длинных фур, медленно ползущих к перевалу. Кстати сказать, все грузовики Коста-Рики североамериканского происхождения. А все легковушки – японского, как наш «Териос». А все автобусы, за исключением школьных, – бразильские. Сами костариканцы автомобилей не производят. Так же, как и всяких других машин. В Коста-Рике нет металлургии, машиностроения, судостроения, самолетостроения и т.д. Проще сказать, какие виды индустрии здесь вообще есть. Есть пищевая промышленность, текстильная, немножко химической (удобрения) и нефтеперегонной, так как бензин из венесуэльской нефти дешевле делать на месте. В стране нет никаких полезных или бесполезных ископаемых, центрального отопления и больших электростанций. Все, что им надо, жители получают за свои бананы, которые рассылают по всему миру из порта Лимон[8]. Нет железных дорог, трамваев, электричек и троллейбусов – людей и все грузы перевозят автомобильным транспортом. И все довольны, как ни трудно это себе представить.
На перевале, как всегда, лежнем лежало дождевое облако. Въехав в него, мы оказались в мокром полумраке минут на пятнадцать. Все автомобильные перевалы Коста-Рики постоянно «завалены» дождевыми облаками, приплывшими сюда с Карибского моря. Дождь идет тут 22 часа в сутки, и вся окружающая природа к этому давно приспособилась. Подобные биотопы называются «ливневыми лесами»[9]; они отличаются большим своеобразием. В частности, тут очень много эпифитов – настолько много, что ни одно дерево само на себя не похоже, так как от земли до вершины «обмотано» вечноцветущими паразитами. Мхи, плауны, лишайники и папоротники царят в нижнем ярусе. Тут растет самое древнее растение на Земле – древовидный папоротник[10], пережившее и динозавров, и трилобитов.
За перевалом снова светило солнце и стояла обычная для страны погода: 32°С и легкий ветерок. За две недели, что я здесь пробыл, дождь шел только один раз, а облака появлялись на небе дважды. Если, конечно, речь не идет о горах!
Через пару часов добрались до Сан-Хосе, и снова поселились в хостеле «Пангея». Хостел замечательный, дешевый. Правда, спальня скорее напоминает железнодорожное купе, зато все удобства в коридоре, и их так много, что свободное всегда найдется. Душ, кухня с бесплатным кофе, телефон, бесплатный же интернет, приятные девушки в обслуге. На соседней улице помещается принадлежащее хостелу кафе с бесплатным бассейном, бильярдом и гаражом для машин проезжающих. Со второго этажа кафе открывается прелестный вид на город. Здесь мы имели удовольствие употребить немало порций нашего «Куба либре».
Устроились в хостеле, немного прогулялись по городу, пофотографировали. На одном из балконов обнаружили бронзового пожилого человека, заглядывающего на соседний балкон. Неведомый миру скульптор очень наглядно изваял лукавость костариканского народа. Такого чувства юмора мы даже и не ожидали от жителей столицы. Молодцы!
Обедали в специальном рыбацком ресторанчике под большими фотографиями промысловых рыб и их ловцов. Среди последних, поедая что заказано, наблюдали разных именитых людей Коста-Рики, да и всей Латинской Америки. Не будем называть фамилии. Что ели? Скажу. Салаты эскьюиксада из марлина, помидоров, фасоли и лука, или ксато с анчоусами и тунцом под острым соусом – закуски. Курицу с лангустами льядеста эмб польястре и говядину с грибами. Дары моря поглощали с соусами альоли (чеснок с оливковым маслом) и ромеско (то же самое плюс перец и миндаль). К мясу нам подали горячий томатный соус софредит. Пили соки и ром. Было замечательно.
Вечером, сидя на веранде кафе, приняли решение рвануть в Панаму. Не зря же мы получили в Москве панамскую визу! Аж за 65 долларов. Но ехать на наемном автомобиле туда нельзя, значит – на автобусе. Решено было с утра махнуть за билетами на послезавтра, а весь завтрашний день потратить на экскурсию в порт Лимон на Карибском побережье. И, конечно, совершенно необходимо посетить атлантические пляжи! «Ино кинусь я, молодец, в сине море – полощь мое тело, сине море, ино ешьте, рыбы пучеглазые!» ...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ
В статье использованы фотографии участников поездки
[1] Президент Коста-Рики Оскар Ариас получил Нобелевскую премию мира в 1987 году за усилия по прекращению гражданских конфликтов в соседних латиноамериканских странах. – Прим. ред.
[2] Здесь автор скорее выдает желаемое за действительное. В Коста-Рике действительно не на словах, а на деле одинаково хорошо относятся ко всем иностранцам, «гринго» не являются исключением. – Прим. ред.
[3] Птичий помет.
[4] Блюдо это очень распространено на западе Латинской Америки и называется «себиче». Обычно готовится из подручных свежих морепродуктов с помощью лимонного сока. Кусочки рыбы, моллюсков или морских раков смешиваются с соком в равных объемах и после 15 минут выдержки подаются с репчатым луком и красным перцем. Нечто подобное делают из свежепойманной белорыбицы и на нашем Севере, но только вместо лимона используют уксус. Это называется «сугудай». – Прим. ред.
[5] Название пьесы С.Беккета. – Прим.ред.
[6] Это крупный рогатый скот с характерным горбом (Bos indicus). Его родина – Египет и Малая Азия. Очень распространен в Индии, Африке и Южной Америке. – Прим.ред.
[7] Рубка сахарного тростника. – Прим.ред.
[8] Бананы действительно дают четверть доходов от всего экспорта, но основные
доходы стране приносит туризм. – Прим. ред.
[9] На самом деле, они называются «cloud forest», что можно перевести как «облачный лес». Дожди в них носят не сезонный, а постоянный характер за счет охлаждения насыщенных влагой теплых воздушных масс, поднимающихся по склонам гор. – Прим. ред.
[10] За титул самого древнего высшего растения могут поспорить многие другие таксоны, например, плауны, но, среди растений вообще, это, вероятно, сине-зеленые водоросли, если не относить их к царству бактерий. – Прим. ред.
Поделитесь им также в социальных сетях!
Пока никто не оставлял здесь комментариев.