Места: Сибирь и Дальний Восток
Смыслы: Navigare necesse est
Байкал – один из тех предметов, о которых принято рассуждать в превосходных степенях: уникальное, величайшее, чистейшее и т.п. Всё это действительно так. Но эти слова не сообщают ровным счётом ничего конкретному заинтересованному читателю.
Жителям Восточной Сибири, о которых я расскажу ниже, повезло жить возле этого прекрасного озера. И для них оно – данность. Для большинства, а вместе с ним для меня, жителя Москвы, это сокровище «за три девять земель». Поэтому первое впечатление – дорога, чуть меньше четырех суток на поезде.
Этот утомительный путь интересен в начале, до Урала, когда проезжаешь Татарстан и Нижегородскую область с их великолепными, как на картинах Шишкина, лесами и в конце, ближе к Северобайкальску, где поезд переезжает Байкальский хребет. Горы со снежниками, скалами и осыпями приятно оживляют пейзаж. А между этим – утомительное однообразие бесконечной равнины, которое развлекает только берёзовыми рощицами. Путь пересекает великие сибирские реки Иртыш, Обь, Енисей и проходит через важнейшие города Сибири, Омск, Новосибирск, родину Сурикова Красноярск. Кроме них, единственно интересным местом около середины пути является городок Чаны в Омской обл. Там продают во множестве копчёных сазанов и немножко пеляди, которых вылавливают в озере Чаны. А кроме того, проезжающим предлагают мех и меховые изделия, в основном шапки – продукция местного зверового хозяйства. И то и другое хорошего качества при смешных ценах: за рыбу своей дороговизною, рублей до 70 за штуку, а за меха дешевизною, роскошная чёрно-бурая лиса по 2000 рублей.
Дети в поезде, которые едут практически в каждом вагоне – интересный объект для изучения. Соседство с нынешними детьми, выросшими при ельцинской «демократии», требует порой изрядного терпения. Но вместе с тем на меня сильное впечатление произвели сибирские дети, с которыми я познакомился как с человеческим типом в первый раз именно в поездах. Ребёнок уже 6 – 7 лет не только всё делает для себя сам, но решает все бытовые вопросы и для своих старших. Он слушается их и уважает, старается отличиться. В Сибири вообще заметно больше почитают старших, чем, например, в Москве. Дети редко ноют и капризничают. Я четыре раза был в Восточной Сибири и ни разу не видел маленького сибиряка в состоянии в просторечии называемое раздолбайством. Все последующие встречи с ними в самых разных обстоятельствах только подтверждали первое впечатление.
Другое занятие в поезде – наблюдать за адаптацией иностранцев к нашим бытовым условиям, особенно если они из Западной Европы. Традиционно ничего не зная о России, они пускаются в путь по Транссибирской магистрали чтобы проехать по самой длинной железной дороге Мира. Зрелище сразу вызывает в памяти юмор Н.Лескова.
В первый раз я был на Байкале в 2000 г. Первый и последний раз я отправился в путешествие в одиночку. Прежде каждое лето восемь лет подряд я собирал сбродные команды в водные походы по озёрам Карелии и Белому морю. И среди множества усвоенных мною уроков одним из важнейших был тот, что ни при каких обстоятельствах, вопреки закону диалектического материализма, количество участников в таких предприятиях никогда не перерастает в качество. Поэтому, когда в бессчётный раз очередные «товарищи», традиционно обещавшие всё и навсегда, сослались на «непредвиденные обстоятельства», я решил вообще не искать новых. Один, значит, в сложившихся обстоятельствах я сам себе лучшее общество.
Плавание на байдарке по Байкалу и 7 и более лет назад само по себе не новость и не подвиг. Достаточно сказать, что я шёл по пути, пройденному байдарочником одиночкой преклонного возраста. Он и дал мне первые практические рекомендации.
В отделе карт РГБ, бывшей библиотеке им. В.И. Ленина, кстати сказать, самой большой в Европе, я штудировал атлас полей ветров и волн оз. Байкал, а также литературу о природе и климате. Единственная найденная мною в Москве карта по Байкалу представляла из себя двухкилометровку без сетки. Она охватывала территорию от Нижнеангарска и Северобайкальска, на севере до мыса Елохин на юге, что относится к западной стороне северной части Байкала. Это и определило маршрут: от Северобайкальска (прямой поезд из Москвы, от станции до берега 800 м.) на юг не далее мыса Елохин, где начинается Иркутская обл., Байкало-ленский заповедник и заканчивается карта, потом обратно. Скромно, зато по силам, это же Байкал, а не Москва-река.
Не смотря на все усилия собрать возможно больше сведений о Байкале (например, что необходима прививка против энцефалита), это предприятие оказалось совершенно не похожим на все мои представления, не говоря уже об опыте прошлых походов. Трезво оценивая его по прошествии лет, я должен признаться, что мне очень везло тогда, от мелочей до самого главного. Прежде всего, я остался жив. Тем летом двое не вернулись.1
Между прочим, к сведению всех любителей экстрима, на западном и на восточном берегах озера Байкал есть топонимы со словом покойник. А в Баргузинском заповеднике мне рассказывали, что вылавливают трупы погибших туристов периодически. Единственный раз придя в этот мiр, нет более дурацкого развлечения, чем рисковать жизнью лишь для того, чтобы испытать кайф, когда останешься живым. А болезненное пристрастие к так называемому «адреналину» ни что иное, как наркотическая зависимость, которая с недобрыми намерениями прославляется гламурными журналами. И каждый раз, когда я вижу блаженно-придурковатю улыбку хвалящегося своими мнимыми «подвигами» недоросля, я вспоминаю одно объявление в Центральном московском городском туристическом клубе. Его написала мать, чей сын пошёл в поход неизвестно с кем и неизвестно куда и не вернулся. Она просила откликнуться его товарищей.
Я экстрима не искал, может быть поэтому мне и везло, сначала с попутчиками, которые помогли мне добраться до воды, и с погодой: первый солнечный и теплый день как раз совпал с моим приездом. Местные жители пришли на городской пляж с детьми купаться, вода прогрелась аж до плюс 15 градусов. Температура воды на открытой акватория Байкала едва ли когда бывает выше из-за большой глубины озера, до 1620 м. С пляжа и начался мой путь.
В байдарке Таймень-2 по стоячей воде – почти как пешком по суху. Расчётная скорость на переход в 30 км. 5 км. в час, а если экипаж мужской, то 6 – 7. Выработанная с годами мышечная память гарантировала мне сходные возможности, не смотря на отсутствие второго человека. Протекторы из резины от троллейбусной камеры в местах упора в оболочку байдарки металлического каркаса, фартук, закрывающий от волны, перехлёстывающей фальшборт, а также перо руля, работающее как шверт, повышают живучесть маленького судна. Всё, что было возможно выяснить о ветрах и штормах, я знал, плюс опыт прежних походов. Я предусмотрел всё, что мог.
Но не всё решалось с помощью предусмотрительности. Из тех трудностей, которые я испытывал постоянно, первой было отсутствие помощи в быту. Следовало успеть вовремя всё сделать, особенно поставить бивак и приготовить поесть до темна. Не доставало белых ночей, к которым я очень привык на Севере. (Байкал находится южнее Москвы.) Тогда я с удивительной ясностью осознал, что каждое мгновение нашей жизни бесценно.
Самым трудным было вынести одиночество. Посреди безлюдных огромных пространств земли, воды и гор, поражающих ни с чем не сравнимым великолепием, на меня навалилось поистине космическое одиночество. Пусть психологи объясняют природу этого чувства. Я же могу сказать, что в такой обстановке человек кажется сам себе ничтожно малым, и ощущение чего-то жуткого сковывает почти физически. Я даже собственным голосом боялся нарушить давящее безмолвие окружающего мiра. Воспитанная преодолением трудностей самодисциплина позволила мне сохранить самообладание. Но Байкал стоил не только этих испытаний, но и больших.
По необходимости постепенно наращивать нагрузку, а больше того из интереса к местности, я делал сначала небольшие переходы. От Северобайкальска на Юг первые
Как и полагалось в июле на озере стояла в тот год солнечная, тёплая погода и штиль с едва заметными, неустойчивыми ветрами разных направлений. В последствие я понял, что сравнительно редкие штормы при общем господстве именно такой погоды бывают особенно яростными. И наоборот, если погода в основном дождливая или хотя бы пасмурная, ветра не достигают своей наибольшей силы, во всяком случае, в северной части озера.
До села Байкальского я задержался на мысе Тонком, напротив единственного у этих берегов острова Богучанского. Обращённый амфитеатром внутрь одноимённой губы, крутой и обрывистый, поросший мощными соснами и лиственницами берег был очень живописен.
Я отправился оттуда пешком в соседнюю губу Слюдянскую, чтобы посмотреть на Слюдянские озёра, но не дошёл, задержавшись у рыбаков промышлявших омуля в этой губе. (Рыба омуль, наверное, самый знаменитый эндемик оз. Байкал.) Рыбаки показались мне народом серьёзным и спокойным, с чувством собственного достоинства. Они довольно приветливо обошлись со мною, сразу поняли, что я приезжий («говоришь не как мы»), угостили омулем и дали ещё с собою. Народ русский, а всё таки другой, чем в европейской России.
Как получился этот особенный тип русского сибирского человека? Может быть, из-за удалённости сибиряков от столичной бюрократии, в условиях относительной независимости, в сочетании с суровостью тамошней природы? В процессе долгого длившегося заселения Сибири русскими вырабатывалась особая мораль и нравы, соответствующие встречающимся трудностям и необходимости дружно жить вместе с местными народами. И теперь их нравы – своего рода историческая память. Замечательно, что эта память существует у них и в самом непосредственном виде. Так бывшего с рыбаками самого резвого пса они называли Кучум, именем хана сибирских татар, разбитых Ермаком в 1580-х годах.
Интересно, что особенных диалектных отличий русского языка в Восточной Сибири совершенно не заметно, несмотря на то, что эти места очень далеки от европейской России. Разве только вместо «да», они чаще всего говорят «ну». В Западной Европе, например, из любой точки достаточно проехать в любую сторону 100 км., чтобы оказаться в другой языковой среде. Некоторые [2]элементы быта и вообще культуры сближают сибиряков с севером и северо-западом европейской России. Так, например, иркутяне называют хлеб, не буханкой, как в Москве, а булкой, как в Петербурге. Одно из местных названий байкальских ветров, «Шелоник», пришло с озера Ильмень Новгородской области. От туда же, наверное, и снасть для ловли хариуса, называющаяся кораблик. В Сибири гораздо чаще, чем в европейской части России, встречаются имена Иннокентий, Артемий, Родион. Думаю, этнографы могли бы многое к этому добавить.
Вопреки расхожему мнению о давно утерянной чистоте русского типа, я встречал в Сибири просто идеальное его воплощение, почти как в описаниях древнерусских былин, русоволосые статные люди с довольно правильными чертами лица. Хотя, разумеется, всяких достаточно.
Жизнь сибирских людей, сколько мог я её наблюдать и собрать сведений, замечательна ещё и тем, что в Европе называется толерантностью. Термин этот сам по себе неудачен, потому что изначально предполагает, что народы должны непременно друг друга раздражать, что совершенно не обязательно. В Сибири не заметно межнациональной вражды, не зависимо от того, сохраняют ли народы свою идентичность или соединяются в один, чаще всего русский народ. Хотя встречаются очень разные случаи. Так позднее, во время моего третьего похода по Байкалу, на восточной стороне озера я познакомился с человеком совершенно бурятской, монголоидной внешности, но по национальности евреем и по имени Абрам. Традиционно в Сибири нет бытового антисемитизма. Украинцы ездят туда работать как в советское время, а китайцы, как со времён Царской России. Разными путями в Сибирь попало множество народов, и они не враждуют.
Село Байкальское, расположенное под мысом Лударь, огромной обрывистой горою, памятником природы - место весьма посещаемы. Гора эта знаменита не только своим величественным видом, но и пещерой у подножья, в которой археологи нашли следы пребывания первобытных людей. В глубине от берега – автодорога до села, повсюду пастбища. Красиво, но не дико. Другие картины начинаются южнее села Байкальского, за рекою Рель.
Горы вплотную подходят к берегу, почти вырастают из воды. Только узкая полоска гальки отделяет их от воды. Местами и того нет, и скалы вертикально уходят под воду. Заливы неглубоки. И случись сильный ветер, укрыться почти негде. В этих местах я впервые забирался в горы по луговинам, начинавшихся от самого берега, наблюдал горных орлов, собирал в изобилии росшие грибы. Горы эти напоминали мне в общем виде Карпаты Западной Украины, где я побывал в юности. Но при ближайшем рассмотрении всё совершенно по другому, чем там или в Средней полосе России. Альпийские луга. Наполненные светом леса из лиственницы. Строгие, мрачные пихты с правильной конической кроной, как суровый вариант нашей елки. Живописно раскидистые кедры, с пышной, длинною в ладонь хвоей и тупой вершиной кроны. Ночи здесь непроглядно-чёрные, почти как на теплом юге. Снаружи палатки слышались непривычные звуки; только определив их циклическую повторяемость с облегчением понял, что это не крадущийся зверь, а насекомые.
По этому берегу мне встретилось несколько избушек, большинство которых на карте не обозначены. Здесь они называются зимовьё (произносится с ударением на ё), снаружи и внутри они довольно грязные. Вспомнились такие же в Карелии, ещё более грязные, и на Белом Море, почище и чаще встречавшиеся по берегам. Впрочем, те из них, которые посещают жители Байкальского, косящие по лугам сено в урочную пору, вполне приличны. Я старался вставать именно по избушкам. Они избавляли меня от необходимости ставить палатку и давали убежище от возможной встречи с медведем. Этот берег, между прочим, зовётся берегом бурых медведей.
Самое красивое место на этом берегу между мысом Красный яр (севернее Байкальского есть мыс с тем же названием) и ручьём Гуилга. В переводе с эвенкийского «гуилга» означает «красивая». Оно замечательно своеобразным ландшафтом, состоящим из склонов гор, скал, лугов и лесных рощ. Но с берега его очень трудно охватить даже панорамной съёмкой, а с воды впечатление не то. Словно стыдливая красавица, это место не даёт зрителю запечатлеть свою красоту.
В тот раз, чтобы не задерживаться во время первого большого перехода, я не высаживался на Гуилге. Моей целью был мыс Котельниковский, называемый так за горячие источники. Я знал, что там термальные источники, недоделанная, но работающая база отдыха и лесники, взимавшие с туристов плату за вход в лес и дыхание воздухом.
Сдаваться на их милость я не собирался, но, совсем утомившись на исходе своего тридцати шести километрового перехода, когда уже смеркалось, я решил рискнуть и вылезти на этой базе, снять на ночь фанерный домик, чтобы избавиться хотя бы от устройства бивака. Но не тут-то было.
На мои вопросы «что», «где» и «куда» люди на берегу, уже, видимо, обобранные и желавшие «ради справедливости», чтобы обобрали и меня, сразу позвали лесника. И тот, не отвечая ни на что, потребовал, чтобы я причалил. Я оставался на расстоянии от берега. Он потребовал документы. Это совершенно прояснило ситуацию. И, послав его куда подальше, развернувшись вдоль берега, я пошёл дальше в обход мыса. Лесник, не говоря ни слова, спокойно пошёл куда-то к себе. Он, в отличие от меня, знал, что мне совершенно некуда деться. А я не знал и двигался на южную сторону полуострова, к устью реки Куркула, где планировал стоянку.
Километров через 7 я её достиг, тем временем уже совершенно стемнело. Я причалил против горевшего на берегу костра, что оказалось стоянкой туристов из Томска, 6 мужчин и 2 женщины, пришедших туда то ли утром, то ли сутками раньше меня. Видимо, мой внешний вид выяснил им моё положение раньше, чем слова. Они вынесли мою байдарку на берег, действуя так дружно и быстро, что, казалось, сделали бы это даже не успей я из неё вылезти.
Никогда ухаживание людей не было мне так приятно, как тогда. Рассказав свою историю, я отблагодарил за радушный приём тем, что сообщал известные мне сведения об озере, почерпнутые из «ленинки». Первое неписанное правило в походе – делиться сведениями со встречным коллегами. И всё было прекрасно, пока с воды не послышался звук лодочного мотора. Подумалось в шутку, не лесник ли это? А это он и был. Он явился вместе со своим сыном пьянствовать, жаловаться на свою тяжёлую лесничью жизнь, а заодно вытребовать меня. Томичи оказались его знакомыми.
Тут выяснилось, что мне не следовало выказывать свою эрудицию по части Байкала. Потому что «адмирал» этой туристической группы, которого я и заметить то толком не успел, видимо, усмотрел в изложении моих сведений едва ли не покушение на свой авторитет, который ревниво оберегал. И на вопрос лесника обо мне, он сразу потребовал меня позвать. К счастью все остальные члены команды имели другое мнение. Они как следует напоили, задобрили и заговорили лесника. И набравшийся халявной водки, лесник сказал, что раз уж они меня так хорошо замаскировали, то и чёрт со мной, и убрался восвояси.
1 Тоже байдарочники, я ехал с ними в одном вагоне. Они шли по другому маршруту. Я воздерживаюсь от описания известных мне обстоятельств, чтобы не напоминать лишний раз о трагедии их близким, которые могут прочесть этот рассказ. Достаточно того, что я сообщил всё, что знал, матери одного из них.
[2] Толерантность – это не терпимость к недостаткам другого, что, вне всякого сомнения, необходимо. Ее идеологи старательно скрывают основную цель – отказ от нормы и всякого различения между добром и злом и наконец, от истины. Поэтому если вы отказываетесь признать сожительство извращенцев браков, считаете, что каждый поступок должен иметь моральную оценку и что существует только один правильный путь, то вы не толерантны! – прим.редактора.
Поделитесь им также в социальных сетях!
Пока никто не оставлял здесь комментариев.