​Двенадцать тонн карамельных конфет

Было это где-то в середине девяностых.

После возвращения с Севера мне пришлось на несколько лет сменить профессию: геологи тогда (да что там геологи – практически все научные и производственные профессии) особым спросом не пользовались. Знакомые уезжали жить за границу, «челноковали» с баулами турецкого барахла, торговали на рынках, шли в охранники, те, кто остался на Севере, жили заготовками рыбы, мяса и ягод – выживали все по-разному. Те, кто смог пристроиться к распилу советского наследия (преимущественно бывшие партийные и комсомольские функционеры) жили неплохо, но не все из них смогли удержать свалившееся на них халявное счастье: на кладбищах их могилы украшают дорогие памятники.

От комсомольского наследия я неосмотрительно отказался ещё в советское время. Как-то, в середине восьмидесятых, в бытность мою еще молодым специалистом на Чукотке, вызвали меня в райком партии и предложили сменить геологию на работу в райкоме комсомола с последующей учебой в ВКШ (Высшей комсомольской школе) и вступлением в КПСС (Коммунистическая партия Советского Союза). Я гордо ответил, что партия у меня уже есть, называется она – «россыпная партия колонкового бурения», и другой мне не надо. На этом моя комсомольско-партийная карьера закончилась, а следующие полгода я безвылазно провел на буровой на самом дальнем участке, и положенное мне звание старшего геолога получил на пару лет позже. Учитывая мою любовь к охоте, рыбалке и хождениям по тундре, это меня не сильно расстроило.

В 1991 я уехал с Чукотки в Москву – работы по моему профилю окончательно свернули, бывшая в советское время высокая зарплата резко таяла в лучах инфляции, наши сердца требовали перемен, и молодые и наиболее активные парни решили влиться в новую, постперестроечную жизнь.

Но нас там не сильно ждали. После нескольких малоуспешных попыток наладить свой собственный бизнес (я, помню, пытался организовать туристические поездки в Арктику для иностранцев, торговал компьютерами итд.), пришлось искать возможность устроиться куда-нибудь за зарплату. Меня привели к серьёзным ребятам. Первый вопрос:

– Что ты умеешь делать?

- Россыпи олова искать.

- Это не катит! А еще?

Я задумался.

- Ну, стрелять умею.

- А вот это уже ближе – сказали серьезные ребята, и устроили меня в свое охранное подразделение.

Поработав на престижных объектах типа банков и офисов, где чтобы не умереть самому, надо уметь убивать (убивать время, чтобы не умереть со скуки), я попал в отдел сопровождения дальнобойщиков. Работа была хорошо оплачиваемая (пятьдесят долларов за сутки работы по тем временам – деньги весьма немалые), но хлопотная: надо всегда быть на связи, чтобы быть готовым в любой час получить оружие и двинуть на груженной фуре в какой-нибудь Мурманск, Уренгой, Красноярск, Верхний Ларс или Урюпинск.

Ездить мне нравилось: летящая навстречу дорога завораживает, мелькают километры, сотни километров, дни, города. Главная проблема – невозможность хорошо выспаться: пока машина на ходу, она в относительной безопасности; как встала – начинается моя работа. Причем даже платная стоянка не гарантировала от возможных неприятностей, поэтому спать приходилось преимущественно на ходу, урывками, и отсыпаться только после сдачи груза.

И вот однажды вызывают меня в офис. Объясняют, что есть груз, который надо сопроводить до границы с одной из бывших союзных республик. Там на таможенном посту нас встретят представители с той стороны. В общем, рядовая поездка.

Заказчики – двое крепких мужчин, одеты в гражданское, но выправка военная чувствуется. Позже по разговорам понял, что бывшие спецназовцы. Садимся в их машину, едем по Москве, выезжаем за МКАД , к границе области приближаемся.

- Откуда груз пойдет? – спрашиваю. Вообще-то лишние вопросы заказчику задавать не принято, но тут вопрос конкретный, по работе.

- Не волнуйся,- говорят – твоя зарплата уже пошла.

Да я не за зарплату переживаю (вернее, не только за зарплату): от того – когда и откуда выйдем, зависит весь график движения. А правильно построенный график позволяет заранее исключить остановки в рискованных местах и, наоборот, остановиться на хорошо охраняемых надежных платных стоянках. Уже тогда часть наиболее вменяемых бандитов поняла, что проще снимать деньги за охраняемую стоянку (+ гостиница, кафешка, сауна, девочки), чем бегать по трассе и трясти с водителей деньги «за проезд». Они заинтересованы, чтобы у них на стоянке было все тихо и спокойно, чтобы побольше машин останавливалось, поэтому за порядком хоть как-то следят.

Вообще охранник машины должен в первую очередь работать головой, просчитывать и избегать все возможные неприятности до того как они возникнут – не останавливаться где попало, отслеживать окружающую обстановку, знать структуру криминала, понимать психологию и уметь себя правильно вести в различных ситуациях. Если дело дошло до хватания за оружие или, не дай Бог, стрельбы (пусть даже в воздух), то, значит, ты где-то что-то недодумал. У меня, к счастью, хватило и везения, и мозгов (а как без них!!) за четыре года работы в самый разгар криминальных девяностых (сначала в ранге рядового бойца, позже – начальника отдела сопровождения) чтобы избежать каких-либо серьезных инцидентов – потерь машин, грузов, людей. И когда я стал заместителем директора частной охранной фирмы по кадрам, то на работу в сопровождение я набирал не бойцов с большими кулаками, а, в первую очередь, зрелых парней с головой, опытом работы с людьми (скажем, отслужившего в армии мастера в цехе какого-нибудь остановившегося подмосковного оборонного завода), которым в войнушку уже играть не хочется, а умеют они соображать и работать с людьми, знают жизнь и хотят добраться домой целые, с деньгами и без приключений.

Долго ли, коротко, но приехали мы в один небольшой город в центральном регионе России. Мне объяснили, что груз будет готов завтра утром, а сегодня надо поужинать и немного отдохнуть. В ближайшем супермаркете затарили мы в две больших сумки выпивкой и закуской, и поехали в общежитие местной кондитерской фабрики. Были мой «заказчики» в этом общежитии уже не первый раз, их там хорошо знали и встречали с энтузиазмом. В большой комнате накрыли стол, за который уселись мы втроем, десяток девчонок с фабрики, и веселье началось. Я понимал, что завтра с утра в дорогу, поэтому старался вести себя сдержанно … .

Утром едем принимать машину. Оказывается, она уже загружена и опломбирована. Ну, мне же проще – теперь за груз я не отвечаю, мое дело – доставить машину с неразрезанным тентом и целой пломбой. Машина не российская, из той самой республики, куда груз идет. Тоже не так плохо: конечно, по России гаишники будут ее «трясти» и «доить», но на границе будет попроще.

Спросил у водителей – что за груз? Оказывается, они его сами не видели, машину загрузили на складах, пока они ходили обедать, но по накладным – 12 тонн карамельных конфет местной кондитерской фабрики.

Ну что ж, карамель – так карамель! Груз, конечно, не самый безопасный. Спиртное, кондитерка, продукты, шмотки, кожа, мелкий ширпотреб – все это можно раскидать по ларькам и легко распродать без всяких накладных, поэтому для «романтиков с большой дороги» это просто мечта! Компьютеры, скажем, сбыть уже гораздо сложнее, они пронумерованы, в ларьке их не выставишь, поэтому еще не каждый бандит с ними будет связываться. Ну а самый шикарный груз, который довелось возить – главный процессор для сотовой связи, которая тогда начала активно развиваться: стоит полмиллиона долларов, страхование и охрана при транспортировке обязательны – и никому нафиг не нужен!

В общем, поехали. Колеса глотают километры, за разговорами время летит быстрее. Ребята-водители оказались мужики опытные и много повидавшие. Были и в Европе, и СНГ все изъездили, и историй разных знали бесконечное множество. Представился один из них как «четурей» - национальность у меня, говорит, такая – чеченец, турок и еврей. Собственно, Четурей, в основном, и болтал всю дорогу, второй больше помалкивал, поэтому я его почти не запомнил.

Самый главный принцип в жизни у Четурея был – никогда не пропускать ни одной женщины, какая бы она ни была, потому что «за некрасивую Бог три греха прощает». Ну, он и старался «не пропускать» - грехи свои умалял, а мне приходилось следить, чтобы всё это было не в ущерб безопасности.

До границы поездка шла без каких-либо примечательных событий. Наконец, впереди замаячила таможня. Нас предупредили, что проходить границу надо не где попало, а именно в этом, маленьком, ничем не примечательном таможенном пункте, что там «все схвачено» и нас будут встречать люди «с той стороны».

С такими ситуациями приходилось сталкиваться не раз, у каждого бизнесмена, который имел дело с границей, было свое прикормленное «окно». Причем совсем не обязательно, что груз был «серый» контрабандный – у чужого таможенника можно было налететь на проблемы с самым безобидным и чистым грузом, который потом будет реализован по каналам продажи конфиската через близкие к таможенникам фирмы. Как говорили, «таможня не только «дает добро», гораздо чаще она его берет». (Естественно, это все осталось в тех ужасных девяностых, и не имеет ни малейшего отношения к современной российской таможенной службе).

Какое-то время наша фирма (а я в это время был уже начальником отдела сопровождения грузов) обеспечивала безопасность регулярных поставок товаров от границы на крупный московский рынок. Оформление таможенных документов (этим занимались специальные люди) на границе мы ожидали в небольшом вагончике-балке вместе со службой безопасности «с той стороны». Как-то довелось познакомиться там с чеченскими боевиками, которые в промежутке между Хасавьюртом и Ботлихом брали под свой контроль транспортные потоки в этой республике.

Старшего у них звали Хаваш. Это бы худощавый, стройный, приятный интеллигентный мужчина, окончивший в свое время юрфак Одесского университета. Коротая время в ожидании документов, слушали мы его рассказы о том, как штурмовал он в 1991 здание КГБ в Грозном, как погибли на войне два его родных брата, как потерял он свой идеализм и разочаровался в идее «единства чеченского народа», увидев, какая грызня началась между вчерашними «братьями» после захвата власти, и уехал «работать» в эту республику.

Занимался он и так называемыми «чеченскими авизо»: была в начале девяностых такая схема, когда приходили в московский банк чеченцы из какого-нибудь горного села, приносили распечатанный на факсе документ о переводе денег, увозили фуру наличных, а потом (о горе – горе!) выяснялось, что авизо-то фальшивое! Хаваш утверждал, что они получали только небольшую часть, а основная масса денег и не выезжала из Москвы.

Так мы сидели, разговаривали, с ним были ребята, которые обороняли Грозный, со мной – которые брали его в 1995 г., спиной друг к другу старались не поворачиваться, но дело делать проходилось – «только бизнес, ничего личного». Из моих бойцов, которые прошли первую чеченскую, особо помню Рому из Ликино-Дулево, он был чем-то похож на Данилу Багрова: на вопрос «был ли он в Грозном?», Рома отвечал: «В Грозном? Не, не был», что было правдой – Рома был в Ведено.

Но вернёмся в нашей карамели.

Машину поставили в стороне от таможенного поста, побродил с этой стороны, сходил на другую – никто нас не встречает. В то время мобильная связь проходила по разделу «их нравы» и была доступна далеко не везде и только людям богатым. Мы к таковым не относились, поэтому пришлось ехать за несколько километров в ближайшее село, разыскивать телефонистку, которая в это время копалась в своем огороде, открывать почту и до остервенения крутить диск телефона, пытаясь дозвониться до собственного офиса или до заказчика. В первый день дозвониться так и не удалось, а во второй связь пропала совсем.

Наши маневры не остались незамеченными. На третий день к нам подошли таможенники и сказали, что, поскольку, мы находимся в границах таможенного пункта (черт бы их побрал, где эта граница обозначена?!!), то они ставят нас на штрафплощадку и будут делать досмотр машины. А вот это никак не входило в наши планы. Каким-то шестым чувством я осознавал, что соглашаться на это не стоит.

Начались «бодания» с таможней. Они требовали, чтобы я подписал акт о проверке машины. Я объяснял, что таких полномочий у меня нет, и что подписать это может только владелец груза или его представитель. Мне угрожали, что вскроют фуру и без моего согласия, а я давил на них тем, что в этом случае они будут отвечать за целостность груза, охранять его и компенсировать возможную недосдачу, и опять требовал вызвать представителей заказчика или получателя. В общем, тянул время, а сам, теперь уже пешком, бегал на почту, чтобы дозвониться и вызвать подмогу.

Пока таможенники взвешивали все плюсы и минусы от вскрытия фуры, подмога все-таки пришла. Почти одновременно с нашей стороны подъехали мои знакомые «спецназовцы», а с «той» - местные получатели. Можно только догадываться – какие были использованы аргументы, но не прошло и часа, как шлагбаум был поднят, фура покинула штрафплощадку, пересекла границу и в сопровождении легковушки скрылась за поворотом дороги. Мои знакомые крыли последними словами получателей груза за то, что те не встретили фуру в нужное время на границе, понемногу приходили в себя, а я просто глядел на проплывающие в голубом небе облака, испытывая огромное облегчение от того, что вся эта ситуация уже позади, и мечтал поскорее вернуться домой.

Но сразу попасть домой мне не удалось.

Мы приехали в ближайший город, но вместо аэропорта меня привезли в центральную гостиницу и поселили в довольно комфортабельном номере. Вечером в ресторане нас ждал накрытый стол, и звучали песни «для наших гостей из … и Москвы». Когда «банкет перевалил за середину», старший из ребят подсел ко мне поближе, похвалил за то, что я сделал все как надо, что они готовы работать со мной и дальше, и даже могут прямо сейчас «прописать» меня в своей бригаде.

- А в чем будет состоять «прописка»? - поинтересовался я.

- Мы расскажем тебе – что ты вез.

- А я и так знаю.

Лица у присутствующих вытянулись. Открытая челюсть забыла закрыться. В воздухе, не смотря на звучащую в зале музыку, повисла пронзительная тишина.

Выдержав непродолжительную паузу (дольше держать ее я не рискнул), я произнес: «Двенадцать тонн карамельных конфет».

Все облегченно выдохнули. Никто даже не улыбнулся. Больше мне ничего не предлагали. Утром я улетел домой и больше никогда и ничего не слышал об этих людях. Потом появилась возможность вернуться в геологию, что я с удовольствием и сделал. И если когда-нибудь, на Страшном (или каком-нибудь еще) суде меня спросят – что же я всё-таки вез тем летом? – я отвечу точно также.