Барекендан - масленица у армян Нагорного Карабаха

От редакции
Армяне Нагорного Карабаха – очень своеобразная этнографическая группа армян, сложившаяся в результате смешения автохтонного населения Кавказской Албании с армянами, завоевавшими эту территорию во II. до Р.Хр.

C IV века армяне Нагорного Карабаха исповедуют Христианство. А к VIII веку в Арцахе (старое название Нагорного Карабаха) сложился особый диалект армянского языка, сохранившийся до сих пор, понимание которого иногда вызывает затруднения, например, у ереванских армян.

После раздела в V веке Великой Армении между Вторым Римом и Ираном Арцах, единственная из армянских провинций осталась независимой и не знала ига иноверцев. Причина этому не только жизнь в горах, но и отсутствие крепостного права – хотя Нагорный Карабах был разделен на четыре княжества, мелики (князья) не владели крестьянами, потому что все они были вольными хлебопашцами (интересно, что в Европе такое же положение было только на Фарерских островах) – и высокие боевые качества карабахских армян. Например,георгиевский кавалер, герой войны 1812 г. Генерал Валериан Мадатов, маршал Ованес Баграмян – командующий 1-ым Прибалтийским фронтом в Великую Отечественную Войну и Адмирал Флота Советского Союза Иван Исаков были карабахцами.

В XVII-XVIII веках иранские шахи из тюркских династий Сефевидов и Афшаридов пытались лишить армян Нагорного Карабаха независимости. В этих условиях на собрании, возглавляемом католикосом (главой церкви) карабахских армян Акопом IV было принято мудрое решение искать помощи у единоверцев в России. Исраэл Ори был послан со специальной миссией к Петру Великому, и передал ему письмо карабахских меликов с просьбой включить Карабах в состав Российской Империи, пообещав со своей стороны организовать народное ополчение в помощь российским войскам.

В результате почти ста лет войн с Ираном в 1805 г. армяне Нагорного Карабаха добровольно стали гражданами Российской Империи. С тех пор и до наших дней исторические судьбы карабахских армян неразрывно связаны с Россией при всех переменах политического устройства.

Вниманию читателей предлагается фрагмент о масленичных празднествах из классической книги выдающегося этнографа С.Д. Лисициана «АРМЯНЕ НАГОРНОГО КАРАБАХА», написанной по результатам полевых исследований в 20-х годах прошлого века и статья русского поэта С.Городецкого о характере карабахцев, впервые увидевшей свет в газете «Кавказское слово» в 1919 г.

Публикации сопровождаются не только фотографиями масленичных гуляний (по-армянски Барекендан дословно «добрая жизнь»), но и сценами повседневной жизни и снимками из семейного архива.

Фото: Альберт Восканян (Степанакерт), Максим Ершов (Москва) и Ануш Сулейманян.

...Масленица была самая веселая пора в деревне. Несмотря на то, что еще везде лежал снег, население всех возрастов предавалось веселью, в особенности начиная с четверга, когда и женщины, и мужчины пе­реставали работать и наравне с детьми развлекались, затевая всевозможные игры. Старики не стеснялись примкнуть к той или иной из двух партий — даста во время игры в мяч — топ (его шили из кусков материи сядром из шерсти или волос). Одна партия старалась загнать ударом клюшки мячик подальше, а другая — палками же отбросить его назад.

Другие играли в сурмагили. Молодежь с азартом играла в чилинги или кундэ, бойко перебрасывая да­леко палкой в 0,70—1,00 м длины заостренную с обоих концов палочку в 10—15 см., или, разбившись на две группы и выбрав себе по «матке» — мэр, начинали шымпур-шымпури: одна группа, держась друг за друга и наклонив головы, образует козлы, а другая — пооди­ночке с разбега вскакивает на эти козлы; если кто из нижней группы не выдержит тяжести и осядет, то проигрывает нижняя группа, если же кто из вско­чивших сползет с козел, проигрывает верхняя и сама превращается в козлы. Девушки собирались в отдель­ную группу, качались на качелях (села Сос ,Чартар).Со всеми этими играми сочетались своего рода пикники — пеон — из излишков продуктов, так как каждая семья в эти дни старалась побольше наготовить, и сверстники собирались на ку­теж со своими продуктами.

В воскресенье молодые люди в прежнее время устраивали целое представление. Одного из товарищей наряжали в самодельный костюм из овечьих шкур шерстью вверх, навешивали на него кости и всякое старое оружие—сабли, кинжалы, пистолеты, ружье; напяливали на голову старую изодранную шапку за­дом наперед, смазывали ему лицо сажей и сажали на ослицу лицом к хвосту и, дав ему в руки хвост ос­лицы, всей гурьбой, предшествуемые оркестром зур­начей и тымблачи — барабанщика, переходили от двора ко двору, крича: «Дорогу владыке ослицы. Молодежь острила, высмеивала и передразнивала «владык» и всех встречных, требовала подношений. Со всех домов выносили яйца, масло,, муку, пшеницу, кушанья, деньги. Вечером вся компа­ния парней устраивала пир (с. Сое и Чартар).

Эта инсценировка собирания приношений (пода­тей) в некоторых районах Нагорного Карабаха но­сила более сложный характер, напоминающий тифлис­ское Кееноба. Тут один из парней рядился Ханом—в вывороченные наизнанку шубу и шаровары, опоясывался цветным кушаком, .к которому привешивал на веревке саблю без ножен, на голову натягивал изодранную шапку, раскрашивал себе лицо, приклеивал усы из козьей шерсти и, взяв в руки палку-скипетр, садился на «трон»—перевернутую вверх дном корзину. Рядом с ним становился его Визирь, в обычной одежде с палкой в руке. Третий, из грамотных, испол­нял роль Мирзы (секретаря). Архаичен был костюм четвертого — Кёсы: на него надевался овечий тулуп навыворот, узкие шаровары, которые, чтобы более при­дать его ногам вид козлиных ног, туго стягивались у голени выше ступни, на голову надевалась войлочная шапка, с войлочными же козлиными рогами; она за­крывала и лицо и шею, так что получалась своего рода маска с отверстиями для рта и глаз. К этой маске прикреплялась козлиная борода. Поясом слу­жила веревка с привешенной к ней длинной деревян­ной шашкой. В одной руке деревянный кинжал, в дру­гой — короткая палка. Недалеко от трона возводилась виселица с веревочной петлей, а у подножия виселицы становились два фэраша — палача. Зурна-тымбла приг­лашали народ на представление.

Когда народ собирался, Хан шептал что-то на ухо Визирю. Тот приказывал притащить к нему та­кого-то (из публики, даже из дома). Кеса бросался исполнять приказание. Начинался допрос арестован­ного. Допрашивал Визирь: «Как ты смел не платить Хану подати?» Допрашиваемый обещал заплатить и начинался торг, сколько он должен заплатить пшени­цей или деньгами. Представлялась сцена собирания в былые «ханские» времена налогов со всеми извине­ниями со стороны привлеченных и угрозой наказания виселицей, ударами палки и т. п. со стороны ханских людей. Если кто не мог тут же внести подать, Хан приказывал Мирзе записать ее за ним, чтобы на сле­дующий день все собрал, пшеницу продать и на вы­рученные деньги устроить кутеж, а остаток поделить между собой.

Закончив сбор, Хан садился на осла (ослицу) за­дом наперед и, держась за хвост вместо узды, пускал­ся со своей свитой под веселые насмешки товарищей и мальчишек и звуки зурны-тымбла по деревне домой. Кёса, подплясывая в такт, подпрыгивал впереди всех, строя гримасы и угрожая своими рогами то одному, то другому из встречных.

Друзья и родственники проводили воскресный ве­чер перед Великим постом вместе, являясь каждый со |своим кушаньем, плотно наедались и хорошо напивались ввиду предстоящего семинедельного поста; под конец съедалось по яйцу для «замыкания рта», с тем, чтобы на Пасху «разомкнуть его» яйцом же. Впрочем, молодые избегали делать это в этот вечер, т. к. им предстояло и на следующий день, в понедельник доесть все, что осталось от скоромных блюд Масленицы. Из всех домов раздавалась непрерывная ружейная [ стрельба.

В с. Гадрут после ужина дети подавали отцу поднос с различными фруктами, веревкой и кнутом. За это подношение отец одаривал их несколькими копейками. По народному толкованию, это должно было означать, что если отец откажет в вознаграждении, дети взбунтуются, свяжут его по ногам и рукам и будут бить кнутом.

Первый день Великого поста считался одним из самых важных праздников. Это был день установле­ния мира и согласия в общине. Если кто находился во вражде с другим, они должны были обязательно помириться, причем, конечно, не обходилось без посредников. Отказавшиеся подчиниться этому обычаю лишались права причащения. Все посещали друг друга с поздравлениями, в первую очередь обходили соседей и родственников мальчики. Они должны были молча открыть двери, подойти сначала к старшим, а затем к младшим членам семьи, поцеловать им руки и поднести по груше, яблоку, айве, гранату. Старшие (домохозяева) отправлялись также к сельскому старшине, к священнику и к почетным людям, поднося, кроме фруктов, бутылочку вина и водки.

За это подношение отец одаривал их несколькими копейками. По народному толкованию, это должно было означать, что если отец откажет в вознаграждении, дети взбунтуются, свяжут его по ногам и рукам и будут бить кнутом.

Первый день Великого поста считался одним из самых важных праздников. Это был день установле­ния мира и согласия в общине. Если кто находился во вражде с другим, они должны были обязательно помириться, причем, конечно, не обходилось без посредников. Отказавшиеся подчиниться этому обычаю лишались права причащения. Все посещали друг друга с поздравлениями, в первую очередь обходили соседей и родственников мальчики. Они должны были молча открыть двери, подойти сначала к старшим, а затем к младшим членам семьи, поцеловать им руки и под­нести по груше, яблоку, айве, гранату. Старшие (до­мохозяева) отправлялись также к сельскому старшине, к священнику и к почетным людям, поднося, кроме фруктов, бутылочку вина и водки.

Пополудни, после кутежа, молодежь затевала джигитовку или игру в лахту — джызлахти под звуки зурны-тымбла.

Во всех этих масленичных представлениях, забавах и играх нетрудно заметить все те элементы, из ко­торых на западе, преимущественно в области Среди­земноморья, сложились те же .совершенные формы греко-малоазийских театральных представлений, всяко­го типа маскарады и современный карнавал. В других провинциях Армении эти элементы Дионисовых праздников сохранились до последнего времени с не меньшей, а местами, пожалуй, с еще большей рельефностью.

Покойный поэт Ованес Туманян рассказывал, как в их деревне (с. Дсех в Лори), кроме забав, в которых играла выдающую роль фигура, наряженная козлом, женщины изготовляли из лоскутков длинные фаллосы, набитые шерстью или волосом, проделывали с ними разные шутки и бросались колотить ими друг Друга.

Невольно вспоминаешь артистов греческой комедии, выступавших с привешенным спереди к поясу фаллосом.

О внутренней культурной общности Нагорного Ка­рабаха с миром если не всего Средиземноморья, то во всяком случае с его восточной частью—Грецией, говорят и пережитки периодического обновления огня в очаге, сохранявшиеся по деревням Нагорного Ка­рабаха.

Накануне Сретения, 13-го февраля, молодожены приносили в церковную ограду по вязанке можжевель­ника и складывали большой костер, причем в его основании веши раскладывались крестом, а выше — че­тырехугольниками. После вечерни священник, выйдя из церкви, читал молитву, хотя официально армянская церковь и не признавала этого освящения огня. Молодожены со всех сторон поджигали костер свечами, с которыми они вышли из церкви, старики и старухи благочестиво молились, и все следили за направле­нием дыма: куда он повернет, на той стороне и быть обильному урожаю.

Обыкновенно через костер никто не прыгал. Это делалось только в очень редких селениях (с. Вагуас) иногда мальчиками, реже—девушками и бесплодными женщинами. Не дожидаясь, пока огонь совершенно потухнет, присутствующие уносили по горящей головне или хотя бы по зажженной от костра свече. С огнем поспешно отправлялись домой, чтобы там развести огонь в очаге и вскипятить свежее весеннее молоко, чтобы его было в изобилии.

* * *

Сергей Городецкий «КАРАБАХ»
(Статья была напечатана в журнале «Кавказское слово» в 1919 году)

У каждой страны, у каждой нации есть свои заветные твердыни. Когда история народа складывается счастливо, он становится центром культурной и политической жизни. Когда судьба преследует нацию, она бывает оплотом национальной жизни, островом надежд, залогом возрождения.

Именно последнюю роль играла и играет для армянского народа горная область Карабах.

Сама природа придала ей огромное значение.

Там, в неприступных высях Карабаха, являющихся продолжением Карсских и Севанских нагорий, в течение двух тысяч с лишним лет армянский народ выдерживал натиск кочующих племен, сохраняя свою
культуру, обороняя свое национальное лицо.

Будучи единым этнографически, хозяйственно и по языку, Карабах сделался цитаделью Армении, восточным ее флангом. Таким он был в прошлом, таков он сейчас, таким он будет и всегда, ибо сердце Армении, долину Арарата, нельзя защищать, не владея Карабахом. Неоднократно на протяжении истории волны нашествия разбивались о твердыни Карабаха, просачиваясь в него только по долинам рек, но и тут не задерживаясь долго. Неоднократно меликства княжества Сюник, как назывался Карабах в древности, собственными силами отгоняли врага. История повторяется, и в последний раз это случилось на наших глазах. Природа и история создали в Карабахе ярко выраженный тип. Рассеянные по всему свету, карабахцы всюду легко могут быть узнаны. Широкий размах, беззаветная храбрость, склонность к риску, уверенность в себе, своеобразное упрямство, прямолинейная настойчивость, патриархальность в семейном быту — вот симпатичные черты карабахца, являющиеся как бы концентрацией старинных армянских доблестей, потускневших от жестокостен истории и в чистом виде сохранившихся в Карабахе. Высокий, кряжистый народ, ушедший в горы для спасения жизни, окреп в горном воздухе и предохранил себя от заражений, постигающих жителей долин.

Национальная память Армении должна запомнить немало громких имен карабахцев. Нет области, в которой они не проявили бы своей предприимчивости и таланта. Политика, литература, общественная деятельность, торговля — все служило ареной их работы. Примеров можно было бы привести множество, потому, не претендуя на полноту, напомним о некоторых выдающихся карабахцах, имена которых всем известны: из общественных деятелей Карабаху обязаны своим рождением Арам Паша, Сако Саакян; военному искусству Карабах дал генерала Лазарева; промышленность тоже насчитывает в своих, рядах немало карабахцев — карабахцем был, напр., Костя Амбарцумян. Литература тоже насчитывает много карабахцев: Лео, издатель «Армянского Вестника» в Москве — Амиров; наконец, большинство армянских газет редактируется карабахцами.

Давший столько видных деятелей мужчин, Карабах создал, или вернее, сохранил в чистом виде, и тип древней армянской женщины, в психологии и быту которой уцелело многое из эпохи патриархата.
Скованный своей культурой и бытом, Карабах и в наши дни не посрамил своей старинной славы. Собрав, как во времена Тамерлана, свои дружины, мелики отстояли независимость Карабаха. Шушинский эпизод не изменил обшей картины поражения Нури-паши, и линия защиты по существу осталась неприкосновенной, как во времена прежних нашествий.

Таково значение Карабаха для Армении. Несомненно, если б она его утратила, идея самоопределения наций потерпела бы сильное ущемление. И наоборот, обладая Карабахом, Армения получит богатый приток энергичной культурной силы, которая, хлынув на разоренные пространства Армении, оплодотворит их культурой и тем самым завершит славную многовековую историю Карабаха.

Каждый народ ищет теперь свое. Все будущее возрожденных наций зависит от того, найдут ли они в самих себе достаточное количество, так сказать, дрожжей своей национальной культуры. При таких условиях все центры, где по тем или иным причинам сконцентрировалась культурная жизнь, приобретают исключительное значение. Таково же значение и Карабаха для Армении.

Правда, история потянула Армению к югу, к теплому морю, и, быть может, оттуда хлынут такие силы, которые превратят Карабах в северную окраину новой Армении.

Но и в этом случае он не теряет своего значения, как неприкосновенного и проверенного веками фонда культуры.

Источник: «Наша среда