Скромное обаяние Великого острова

Аэропорт «Ивату» в столице Мадагаскара – Антананариву встретил ярким, но мягким солнцем и зеленью буйной растительности. Интересно, что этот небольшой, почти сказочный архитектурный шедевр в самом начале 70-х годов прошлого века придумал, спроектировал и воплотил в жизнь внук офицера, а потом русского белого эмигранта, который в октябре 1920 года, в конце гражданской войны эвакуировался из Крыма с остатками армии барона Врангеля. Дед архитектора так и не смог найти себе достойное место в сложной социальной иерархии французского общества. Сначала работал охранником в одном из русских ресторанов, а затем водителем такси. Но он сумел сделать самое главное – дать хорошее инженерное образование своему единственному сыну. А тот, в свою очередь, создал все условия, чтобы его потомок, окончив Сорбонну, стал архитектором, причем, очень востребованным и известным. Аэропорт в столице Мадагаскара был лишь одним из его проектов, принесших ему и славу, и деньги. Причем, по его же признанию – самым удачным.

Антананариву означает «Город тысячи воинов». – Несколько веков назад правитель центральной области Великого острова, которая называется Имерина, привел свое внушительное войско в этот район. И здесь, на семи холмах, он основал свою столицу. А позже на самом высоком холме, в центре города, вознесся ввысь королевский дворец - Рува. Весь город – один из самых необычных и интересных в Южном полушарии.

Именно Мадагаскар стал первой зарубежной страной в длинном послужном списке поездок и командировок. Как первая любовь, самая сильная и которую невозможно забыть.

Семь холмов и окрестные территории застроены двухэтажными глинобитными домами с высокой красной черепичной крышей. Кое-где возвышались вполне современные, европейские постройки. Попадались и комфортабельные виллы с ухоженными садами и газонами. А временами в глаза бросались салатовые квадратики рисовых полей в черте города, на которых трудились малагасийцы, больше похожие на жителей Азии, чем на африканцев.

Шел 1978 год. Тогда, вместе со своим любимым преподавателем из Института стран Азии и Африки при МГУ, тонким знатоком малагасийского языка, истории, культуры, литературы и традиций страны – Людмилой Алексеевной Карташовой, на стажировку в Университет Мадагаскара прибыла первая группа советских студентов. Четыре бравых, веселых парня, которым было интересно абсолютно все. Они уже вполне сносно говорили по-малагасийски.

Для островитян было радостно и удивительно увидеть европейцев, говоривших на их языке. Какой контраст с выходцами из Франции, чьей колонией долгие годы был Мадагаскар. Порой те жили и работали здесь десятилетиями, но при этом не удосуживались выучить даже несколько вежливых фраз. Поэтому советских студентов встретили как героев. Буквально все газеты, а их в стране издавалось почти два десятка, вышли с огромными шапками и фотографиями группы на первой полосе.

О Людмиле Алексеевне Дмитрий просто необходимо рассказать подробно. Языком, культурой, историей и традициями Мадагаскара она заинтересовалась в 1957 году. Тогда на Московский фестиваль молодежи и студентов из страны, которая была еще колонией Франции, окольными путями прибыла внушительная делегация. А Людмила Алексеевна, которая была студенткой Института иностранных языков имени Мориса Тереза, где в совершенстве овладела французским, стала переводчиком этой группы. Жители острова ей очень понравились своим дружелюбием и веселым нравом. И со многими ребятами из левых молодежных организаций у нее завязалась дружба. Первой из советских людей она установила тесные контакты и с самыми известными учеными и политиками острова.

По малагасийским и западным учебникам Людмила Алексеевна выучила этот мелодичный, певучий язык, историю и культуру. И чуть позже начала работать на Московском радио, которое вещало тогда на многих редких языках, в том числе и на Африку. Конечно, с удовольствием приняла приглашение ректора Института стран Азии и Африки при МГУ начать преподавание первой в стране малагасийской группе. Тогда руководство приняло правильное решение – СССР были очень нужны квалифицированные специалисты для многих, в том числе и для самых серьезных ведомств, которые понимают язык, цивилизацию, историю, обычаи и культуру такой далекой, но стратегически важной страны. А на острове эти знания, как золотой ключик, открывали все двери, прокладывая путь к умам и сердцам известнейших и самых влиятельных людей.

В начале 90-х стараниями и усилиями Людмилы Алексеевны уже в Москве был создан Клуб друзей Мадагаскара. До пандемии он до каждый месяц проводил свои встречи в Каминном зале Института Африки Российской Академии наук. Беспримерный, титанический труд этой удивительно талантливой и трудолюбивой женщины был по достоинству оценен. Ученый, педагог, специалист высочайшего уровня, стала единственным в мире человеком, который шесть раз удостаивался главной и самой почетной наградой – Национальным орденом Мадагаскара.

Когда студенты прилетели на остров, дипломатическим отношениям с СССР насчитывалось лишь несколько лет. Немногие знают сейчас и о том, что в последние месяцы своего царствования император Петр Великий распорядился снарядить экспедицию и посольство на Мадагаскар, и, если бы Господь отвел ему еще несколько лет жизни, экспедиция эта по своей значимости, могла бы сравниться с Великой Северной. Мудрый преобразователь понимал и значение острова для всех стран Индийского океана, и для Африки. А что если бы над Великим островом в 1720 году гордо взвился флаг Российской империи? Не так уж далеко расположилась и православная Эфиопия. Увы, император скоропостижно скончался, а его наследники не оказались столь прозорливы.

Когда группа студентов прилетела на остров, президентом был капитан 2-го ранга, харизматичный, молодой Дидье Рацирака. Он искренне пытался изменить вектор развития страны, взяв курс на социалистическую ориентацию. Западные дипломаты утверждали, что этот шаг был сделан лишь из-за того, как после блестящего окончания военно-морского училища во Франции молодого выпускника определили служить на один из линейных кораблей, а не на знаменитый авианосец «Жанна д’Арк». Не знал, насколько можно этому верить. Но я больше склоняюсь к версии посла СССР на Мадагаскаре Александра Ивановича Алексеева. Тот уверял, что определяющим в выборе Рацираки стала его встреча и долгая откровенная беседа в кулуарах Генеральной Ассамблеи ООН с министром иностранных дел СССР Андреем Андреевичем Громыко.

Это был очень гуманный, мягкий, нежный, даже мимишный социализм. Конвертируемая валюта, полнейшее изобилие и мадагаскарских, и импортных продуктов и товаров, развитая свободная пресса самых разных направлений, почти десяток партий всевозможной ориентации, свобода слова и собраний.

Самым интересным для иностранцев местом был рынок «Зума» в центре столицы, что в переводе значит «Пятница». От железнодорожного вокзала примерно на километр по всей огромной долине между холмами раскинулось веселое, шумное, яркое торжище – прилавки, лавочки и навесы торговцев. Не было ни одного фрукта или овоща, известного в мире, которого бы не было на «Зуме».

Дело в том, что на острове, центр которого занимает Высокое плато – свыше полутора километров над уровнем океана – были представлены разные климатические зоны. И все богатые плоды сельского хозяйства Мадагаскара крестьяне везли в столицу, где за тот же товар можно было выручить значительно больше франков, чем в провинции.

В отдельных рядах продавали и зеленые, и обжаренные кофейные зерна. Дмитрий, тонкий знаток и любитель этого напитка, никогда и нигде не встречал более вкусный кофе. Фирменной маркой страны был «Кафе де Мадагаскар». Семьдесят процентов арабики и тридцать робусты. Когда посетитель входил в кафе, он попадал в волшебный мир любимого аромата. Множество рядов торговали всеми мыслимыми специями, пряностями и душистыми малагасийскими травами – эндемиками, которые не встречаются больше нигде в мире. Традиционные лекари и целители успешно врачевали ими все известные болезни. Эти ряды также источали феноменальный, упоительный запах. А рядом располагались ювелиры, делавшие очень интересные изделия с драгоценными и полудрагоценными камнями, которыми всегда славился остров.

В один из самых первых дней на острове мы с другом Пашей Мыльцевым отправились посмотреть и поснимать город. Всё шло замечательно, мы бродили по кварталам чудесных вилл, утопающих в зелени, фиолетовым огнём светились джакаранды, цвели бугенвилии, мы то и дело щёлкали фотоаппаратами. Блуждая по Антананариву, мы забрели в бедные районы. Узенькие улицы, песочного цвета домики из глины и кирпича, обожжённого на солнце, маленькие дворики, множество ребятни, выпрашивающей франки. И тут из одного домика к нам вышел невысокий, плотный малагасиец с хитроватыми глазами.

– Господа, – начал он на плохом французском заговорщическим тоном и приглушённым голосом. – А вы не хотите купить плод хлебного дерева?

Привыкшие к продуктовому дефициту в Союзе, мы переглянулись. Предложение казалось заманчивым. И уж если тебе предлагают товар из-под полы, значит – это нечто стоящее и надо брать.

– А сколько он стоит? – поинтересовался более практичный Паша.

Малагасиец назвал сумму, едва превышавшую два доллара.

Мы вновь переглянулись и я ответил: Неси его сюда.

Наш новый знакомец скрылся в лабиринте двориков и вскоре появился вновь. Но он не нёс, а катил перед собой зелёный плод, по форме напоминающий мяч для игры в регби, только значительно больших размеров. Наша добыча была явно тяжёлой и вся в крупных пупырышках.

Естественно, сумки у нас не оказалось, да он бы туда и не поместился. И вот, окружённые весёлой, хохочущей ватагой детворы, мы понесли плод на плече, время от времени меняясь ролями. Пупырышки, оказавшиеся очень жёсткими, причиняли боль, припекало солнце. Прохожие останавливались и смотрели нам вслед, автомобилисты радостно жали на клаксоны – никто в этих краях не видел белых с такой странной ношей. А до виллы оставалось ещё километра два. Тихо переругиваясь, мы тащились по улицам старого Антананариву.

И вот наконец оказались на пороге нашей виллы. Открыв дверь, уже не стесняясь, ногами загнали плод в прихожую и плюхнулись в изнеможении в кресла. Пот валил градом.

– Ну, что, – едва отдышавшись, сказал я, – пора это попробовать.

Мы взяли в руки ножи, но, увы, они просто отскакивали от толстой кожи плода.

– Я знаю, что делать, – вымолвил мой друг.

Он удалился на кухню и вернулся с топориком для рубки мяса, который мы привезли из Союза. Установив зелёное чудовище между ног, он со всего размаха, как в деревне колют дрова, ударил топориком по плоду.

Тот произнёс: «Чвак», а мы остолбенело уставились на новое зрелище.

Топорище вошло в самую середину, а кожура сомкнулась над ним. Получился плод с ручкой. Теперь нам уже захотелось освободить топорик. Взяв в руки все колющие и режущие предметы, м

Мы начали ковырять зелёного недруга в том месте, где из него торчала ручка.

Работа заняла часа два, и топор был спасён. Но мы оба с ног до головы перепачкались клейкой белой массой, которая оказалась даже в волосах. Потом её пришлось выстригать, и наши прически поражали экстравагантностью даже видавших виды островитян. Мы попробовали неведомый деликатес и долго плевались.

И только месяца через три в гостях у преподавателя Университета Мадагаскара нам объяснили, что плод этот режется раскалённым ножом, а потом долго запекается в духовке со специями. И на вкус он в таком виде действительно замечательный.

Первые дни принесли нам еще одну удивительную историю. Получив подъемные, мы первым делом отправились в табачный магазин в самом центре города. Прилавки и полки просто ломились от невиданного нами изобилия. Каких только сигарет, сигарилл и сигар там не было. Поражало и разнообразие трубочного табака. Глаза разбегались в разные стороны. Естественно, для начала мы взяли «Мальборо». Пришли на виллу, удобно устроились в гостиной, достали пепельницу и закурили самые известные американские сигареты. Мне показалось, что вкус у них какой-то странный. Но настоящий шок мы испытали, когда взглянули на пепел. Он был … фиолетовым. Стали рассматривать пачку. Мелким шрифтом на ней значилось: «Фор сэйл оутсайд оф Ю-Эс-Эй».

Советские дипломаты скоро сориентировали нас в безбрежном море табачных изделий. И вся четверка перешла или на английский «Ротмэнс» или на французский «Житан». Благо стипендия позволяла жить, не думая об экономии. Студенты получали 20 процентов от оклада посла. 220 «зеленых» в месяц. И это при том, что продукты стоили очень дешево. Да и доллар тогда был куда весомее, чем в наши дни.

Совершенно удивительное место расположилось в самом центре города. Это был сад «Цимбазаза», где на огромной территории раскинулась Академия наук Мадагаскара – уникальное для тропической Африки учреждение такого рода. В парке Академии была представлена практически вся флора острова. Ученые работали в современных зданиях из стекла и бетона. Увидев нашу группу, один из научных сотрудников за чисто символическую плату согласился провести экскурсию. И очень обрадовался, когда узнал, что мы русские.

Он рассказал о самом интересном – эндемичных растениях Великого острова. Многие из трав успешно использовались и традиционными, и современными лекарями против огромного числа болезней.

– В крови у малагасийцев – нести добро, сочувствовать людям, – начал он свою поучительную и такую грустную для нашей страны историю. – Еще в начале 80-х сюда прилетали медики и фармацевты из СССР. Малагасийские академики рассказали им все, что знали о лекарственных растениях – эндемиках. И предложили наладить в дружественном Союзе производство принципиально новых лекарственных препаратов, способных спасти многих хронически больных и завоевать полмира..

Но все это не имело продолжения. Сначала конкретные предложения замотали где-то в кабинетах Министерства здравоохранения СССР, а потом начались 90-е, когда высокое начальство было занято совсем другими вещами и не особенно интересовалось здоровьем сограждан. В итоге на остров прилетели две группы специалистов из оборотистых фармакологических компаний Франции и Швейцарии. И через несколько лет эти корпорации дополнили свои линейки продаж очень эффективными и страшно дорогими препаратами. А малагасийские ученые, как это иногда бывает в большом бизнесе, получили сущие гроши.

Особенно в парке Академии интересны лемуры. Для них было создано искусственное озеро с несколькими островками. Пучеглазые, вальяжные, мимишные создания с длинными хвостами в комфорте и полной безопасности дремали на специально посаженных для них пальмах. Позже мне доводилось видеть их и в живой природе. Большую часть суток, особенно днем, лемуры спали. А ночью в джунглях их огромные желтые глаза сверкали то тут, то там, как цветные фонари.

В 90-е годы многие бизнесмены и туристы из России, пользуясь лазейками в таможенном законодательстве, а иногда и просто за взятки, незаконно провозили лемуров в Москву рейсами «Аэрофлота». Но держать их в городской квартире было просто невозможно. Такой, мягко говоря, неприятный амбре распространяли эти внешне чудесные создания. Многие зверьки, попав в неволю, быстро умирали.

Чуть поодаль от лемуров любовно воссоздан кусочек тропического леса. Это было царство знаменитых мадагаскарских хамелеонов. Они переливались всеми цветами радуги.

С другой стороны в вольере из прочной металлической сетки, где также был водоем, на солнце грелись огромные крокодилы. Настал час кормления рептилий. Смотритель издалека бросал страшным созданиям очищенные от перьев куриные тушки. Те ловили их на лету…

Всю свою жизнь я добрым словом вспоминал тот первый год на Мадагаскаре. В самом конце 70-х – начале 80-х русская колония была куда многочисленнее и интереснее, нежели потом. Тогда мне встретились люди, которые оказали сильнейшее влияние на мое становление как личности. Опытные, повидавшие мир дипломаты – профессионалы высочайшей категории работали в посольстве СССР. Самой крупной, влиятельной и уважаемой фигурой был посол на Мадагаскаре Александр Иванович Алексеев. Он был уже в преклонном возрасте, но в те годы на Смоленской площади ценили стоящие кадры. И не выставляли таких людей за порог МИДа, едва им исполнится 65 лет. Руководители министерства понимали, как много пользы могут принести их знания, опыт, умение анализировать и устанавливать прочные личные контакты с ключевыми фигурами зарубежных стран.

Хотя и тогда среди дипломатов было немало тех, кого интересовали лишь доллары, чеки «Внешпосылторга» и безналоговая выписка дефицитной в те годы японской музыкальной техники, центров и стереосистем по самому дешевому, но качественному гонгконскому каталогу «Кван». И, конечно, все выписывали виниловые диски с последними новинками современной западной музыки.

Но не стяжателями были лучшие дипломаты посольства. Они думали о национальных интересах, благе нашей страны и народа. Именно такими были посол и его правая рука, первый советник посла Александр Васильевич Папкин. Он оставался поверенным в делах, когда посол покидал остров.

За плечами же посла Александра Ивановича Алексеевича – длинный. трудный и очень сложный путь. Молодым офицером он прошел всю войну, где служил в военной разведке в основном в Иране. Тогда Тегеран был нейтральной территорией. И молодой принимал прямое участие в той смертельной борьбе, которую веди русские и фашистские разведчики. Мне говорили, что он стал одним из прототипов прекрасного советско=французского фильма "Тегеран 43" в котором снимался гениальный Ален Делом. Именно наша разведки предотвратила покушение на Сталина, Черчилля и Рузвельта, которое готовили спецслужбы фашистского Берлина.

После войны Александр Иванович остался военным и самые важные для него годы были связаны с Островом Свободы – как называли у нас раньше Кубу.

В чине полковника он прилетел в Гавану как заведующий отделением ТАСС. Установил тесные, доверительные контакты с высшим руководством страны. При первых же встречах очень понравился Фиделю Кастро. В этот момент отношения между СССР и США стремительно ухудшались. Как выяснила советская военная разведка, Штаты начали размещать на турецкой территории ракеты с ядерными боеголовками. И тогда у советского лидера Никиты Сергеевича Хрущева родилась неоднозначная идея. Перебросить аналогичное оружие на Кубу. В этой непростой ситуации Фидель Кастро попросил советского руководителя назначить Александра Ивановича, которому кубинский лидер всецело доверял, послом СССР. Не без усилий Андрею Андреевичу Громыко удалось убедить Хрущева пойти на этот беспрецедентный шаг. Именно Алексееву выпала тяжелейшая доля сначала контролировать размещение оружия, а затем разруливать Карибский кризис, поставивший мир на грань ядерного Армагедона, в котором могла сгореть вся цивилизация. Роль посла в разрешении этой ситуации переоценить невозможно.

Вторым человеком в посольстве был Александр Васильевич Папкин. Выпускник МГИМО, он начал дипломатическую службу в Румынии. Быстро шел по ступеням карьерной лестнице. Позже, уже после Мадагаскара, он стал послом в Молдавии, где все годы его службы политическая ситуация была чрезвычайно сложной и запутанной. А для близких и друзей он писал прекрасные, лирические стихи. Когда Позже они были изданы и стали библиографической редкостью.

Еще одним потрясающе талантливым, умным, добрым, честным человеком был первый корреспондент ТАСС на Мадагаскаре Владимир Алексеевич Корочанцев. Выпускник МГИМО, после института он был призван в армию. Шесть лет служил в Египте, где принимал участие и в арабо-израильской войне. Он помогал советским специалистам ПВО и летчикам. Потом, демобилизовавшись, был принят на работу в ТАСС.

Генеральным директором был тогда Сергей Андреевич Лосев, которого тассовские ветераны, повидавшие на своем веку немало начальников, безоговорочно признают лучшим руководителем агентства всех времен. Он прошел весь путь от редактора до генерального директора, досконально знал работу на каждом участке, ценил творческих людей и журналистов.

По достоинству оценив нового сотрудника, его способности и умения, трудолюбие и честность, Лосев вскоре способствовал назначению Владимира Алексеевича заведующим Африканской редакцией. На новом месте Корочанцев умело дирижировал оркестром из сорока корреспондентов в Черной Африке и тридцати сотрудников на Тверском бульваре. В ТАСС Африканскую редакцию называли кузницей кадров. И сейчас его ученики работают корреспондентами во многих зарубежных столицах, а другие стали топ-менеджерами в крупнейших международных и российских корпорациях по всему миру.

Этот удивительный человек объездил практически всю Африку, где заводил дружбу не только с политиками и журналистами, но и с поэтами, прозаиками, художниками, скульпторами, философами, другими учеными. Все это давало огромный материал для творчества. Результат оказался выше всяких ожиданий. За богатую приключениями и впечатлениями жизнь Корочанцев написал более 30 книг о Черном континенте, Франции и России. Его произведения переиздавались на родине, даже в тяжелые 90-е годы и продолжают переиздаваться. Отличный стилист, Владимир Алексеевич посвятил Дмитрия в самые сокровенные секреты журналистского и писательского мастерства. Его отличало бережное, любовное обращение к русскому слову. А любимым писателем был Иван Бунин. Кстати, и сейчас в Интернете можно найти и почитать прекрасные книги Валадимира Алексеевича.

На Мадагаскаре судьба в очередной раз улыбнулась известному журналисту. На Великом острове Владимир Алексеевич вновь встретился со своим студенческим другом – Александром Васильевичем Папкиным. Они учились на одном курсе, на одном факультете и даже в одной языковой группе – румынской. Вторым языком был французский. Сидели рядом в аудиториях, да и вне стен института часто вместе проводили свободное время. Естественно, что посольство и ТАСС в Антананариву работали в самом тесном контакте. Время от времени Александр Васильевич просил друга выполнять весьма деликатные поручения, за которые не могли по статусу взяться дипломаты. Но рассказ об этом может повредить многим действующим политикам, поэтому для него еще не пришло время.

Очень интересными людьми, с которыми я сразу же сошелся, были представитель «Совэкспортфильма» на островах Индийского океана Геннадий Михайлович Цареградский и его жена – музыкант Ирина. Я многому научился у них, что потом так пригодилось в дальнейшей жизни. Часто теплыми вечерами после обеда или ужина они втроем устраивались на открытой веранде фешенебельной виллы. Пили крепчайший кофе, коньяк или скотч, курили гаванские сигары, разговаривали обо всем на свете, слушали любимый Геной джаз. Кроме совпадения литературных и духовных вкусов, схожести взглядов на искусство всех объединяла любовь к хорошему кино. По служебной необходимости на вилле была киноустановка. На этом допотопном, советском, но вполне профессиональном оборудовании Дмитрий впервые увидел такие запретные для советских людей фильмы, как «Эммануэль» и «История О», которые Гена брал во французском культурном центре. Смотрели также итальянских неореалистов, французские комедии, отечественные новинки.

Гена окончил Ленинградский государственный университет по специальности испанская филология и литература. Затем несколько лет работал переводчиком на Кубе с военными, где пристрастился и к сигарам, и к кофе. Там познакомился с представителем «Совэкспортфильма» в Гаване. Позже тот, заняв руководящий пост в этом внешнеторговом объединении, пригласил своего протеже на работу.

Гена был умелым и удачливым коммерсантом. С его легкой руки жители всех островных государств Индийского океана с удовольствием смотрели мультфильмы «Ну, погоди!» и «Каникулы в Простоквашино». А элита – лучшие советские фильмы. За все это платили в твердой валюте и немало, так что представительство всегда приносило значительную прибыль и перечисляло в Москву столь необходимые стране доллары.

Именно Гена разбудил гражданское сознание. Как-то раз, оставшись вдвоем, они заговорили о политике.

– У нас было бы все иначе, куда лучше, если бы существовали не одна, а две партии, – без опаски поделился тот своими мыслями. Эта фраза заставила крепко задуматься.

Позже, уже вернувшись в Москву, Гена, работая в любимой организации, занялся еще и переводом последних иберийских и ибероамериканских романов.

Именно в гостях у своих друзей я познакомился с послом Кубы на Мадагаскаре Мануэлом Пакито. Во франкоязычной стране тот скучал по испанскому языку и очень ценил Гену за его первоклассное знание. За плечами дипломата был богатый жизненный путь. Вместе с Фиделем и Раулем Кастро он штурмовал казармы Манкадо и руководил кубинской революцией. Они вместе боролись за свободу и независимость. А потом он входил в высшее партийное руководство. Это были настоящие мачо, которые для молодых людей в СССР служили иконой стиля. Они даже чисто внешне в лучшую сторону отличались от пожилых советских лидеров и высших бюрократов.

Но его, как он сам признавался, черт попутал. Ему удалось, непонятно зачем, соблазнить писаную красавицу, самую близкую и любимую женщину Фиделя, его помощницу. Когда кубинский лидер узнал об этом, он рвал и метал. Но он просто не мог жестоко поступить со своим другом и давним соратником, и, как всегда, принял соломоново решение. Послал его с глаз подальше, в почетную дипломатическую ссылку, в другое полушарие, на далекий Мадагаскар. Всего же в кубинском посольстве было только четыре сотрудника.

У Кубы в те годы, как, впрочем, и всегда, остро не хватало твердой валюты. А послу просто необходимы так называемые представительские, чтобы делать подарки нужным людям в чужой стране. И потому раз в месяц в аэропорту «Ивату» садился грузовой «Ан» из Гаваны. Так посольство получало то, в чем на Острове свободы не было недостатка: ром «Гавана клаб», лучшие сигары и сигареты «Популарес». Так что у Гены и Дмитрия не было проблем с куревом.

Когда посол Кубы приезжал к Гене, тот делал фирменный коктейль, который называл «Куба либре»: половина бокала рома, половина «Кока-Колы», лайм и лед. И друзья дружно скандировали главный кубинский тост – «Вива Куба, тьерра либре дель Америка Латина!» Позже мне доводилось много общаться с кубинцами. И все они оставляли очень хорошее впечатление.

А вот чего совсем нет на Мадагаскаре, так это расизма и ксенофобии. Островитяне рады всем гостям. Всем, кто приезжает на Великий остров. И в этом еще один аспект скромного обаяния малагасийцев.