В «шкуре» индейца селк’нам на берегах Лаго Бланко

(Фотографии Дмитрия Карелина)

На Земле есть места, от имен которых исходит непреодолимое притяжение, имена, зовущие в путь. Одно из таких - "Огненная Земля" (точнее и правильнее ее называть "Землей огней", но об этом позже).

Из Пунта-Аренаса – столицы провинции Магальянес – на самый большой остров архипелага идет паром. На палубе небольшая часовенка Св. Урсулы – покровительницы моряков; в нише установлена ее статуя в обрамлении свечей. Везде и всегда ненадежная зыбь морей будит в людях отвагу и одновременно искреннюю веру в истинность сверхъестественного мира, от которого может исходить как неожиданная помощь (история плавания пророка Ионы), так и мистическая опасность (легенда о "Летучем Голландце").

Баркас "Melinka", сопровождаемый дельфинами, пересекает Магелланов пролив. Через 3 часа вдали показался город Порвенир, основанный в XIX веке, золотоискателями из Хорватии. В этом я убедился сразу же по прибытии: первым из местных жителей, кого я увидел в порту, был здоровенный светловолосый водитель грузовика. Золотая лихорадка давно уже кончилась, но внуки первопоселенцев остались жить на краю света у берегов холодного океана и, судя по всему, об этом не жалеют. Почему? Что их удерживает на этой суровой земле? Выдающийся чилийский писатель Франсиско Колоане в юности жил на Огненной земле и в одном из своих рассказов высказал мысль, что эти острова, несмотря на свою неприютность, для многих обладают необъяснимой привлекательностью: они мечтают туда вернуться. Должен заметить, что и автор не является исключением: желание вновь увидеть Tierra del Fuego переполняет его сердце. Наверное, причина в том, что преодоление трудностей – одно из условий насыщенной и яркой жизни. Изнеженность и «принцип все включено»навеваютскуку или хандру: именно по этой причине Сиддхартха Гаутама ушел «из золотой клетки» искать истинную жизнь.

Бóльшая часть архипелага – западная –принадлежит Чили, а восточная Аргентине. Чилийская колонизация отличалась той особенностью, что потомки конкистадоров не стремились в приполярный край, и поэтому здесь сложилось своеобразное в этническом отношении сообщество. Два германских этнографа, изучавших этот регион в середине шестидесятых годов прошлого века приводят такой любопытный факт: во время их пребывания в Пунта-Аренасе у губернатора была шведская фамилия, у епископа – югославская, а у адмирала – немецкая. А в семье, в которой они жили, муж был шведского, а жена англо-норвежского происхождения. "Somos todos Chilenos" (мы все чилийцы), - говорили они, смеясь, но с явной гордостью»[1].

…В Порвенире моросит дождь, – обычная погода для этого архипелага,– но в центре небольшого города, жители которого живут скромно, любовно подстриженные вечнозеленые деревья – эседро, похожие на кипарисы, и обелиск, посвященный овцам – одному из богатств этой земли, наряду с нефтью. Прогуливаясь по его улочкам, я невольно обратил внимание на то, что Порвенир чем-то напоминает наши северные города: деревянные одноэтажные дома, во дворах огороды, в которых растет картофель; вдоль заборов – кусты шиповника и ромашки.

Это впечатление усиливают "Жигули", чем-то приглянувшиеся местным жителям. Однако это странное чувство мгновенно проходит, когда убеждаешься, что здесь совершенно нет комаров, слепней и прочего кровососущего гнуса, отравляющих жизнь на нашем прекрасном Севере.

… Мы зашли поужинать в самый обычный пансион "Колон": домашнее белое вино в бабушкиных квадратных графинах, местная аджика почти кавказская по остроте, доморощенные помидоры по сладости, не уступающие краснодарским, круглые небольшие лепешки с подсоленным маслом и – кульминация вечера – королевский краб, которым славится Огненная земля (кстати, для любителей точных цифр сообщаю: этот деликатес обошелся нам всего в 300 рублей в эквиваленте). Вообще, должен заметить, что чилийская морская кухня отличается отменным вкусом; она заслуживает отдельного рассказа, и я обязательно посвящу ей несколько страниц в моем дальнейшем повествовании – https://worldpilgrim.ru/articles/chiloe-fiesta-na-tainstvennom-ostrove-chast-1.

Пока мы предавались трапезе, дочка хозяйки в углу что-то рисовала, зашли друзья хозяина выпить после работы по бокалу вина; на стенах семейные фотографии и картины, на которых запечатлена простая и честная жизнь прежних поколений. Только житель громадного суматошного города может в полной мере оценить это патриархальное умиротворение; они же его не замечают, они свыклись с ним, как житель "райских" островов с вечной весной.

В ночном воздухе удивительно смешались запахи океана, степи и цветов…В 2002 г. на Земле Огней не было асфальтированных дорог и общественного транспорта. Мне и моим друзьям по путешествию Дмитрию Карелину и Владимиру Янко непременно хотелось добраться до Lago Blanco – большого озера в глубине острова, вокруг которого нет ни одного постоянного поселения, чтобы хотя бы отчасти ощутить себя в «шкуре» индейцев селк’нам (их также называют óна) – охотников на гуанако и одним из аборигенных народов Огненной земли. Договорившись с таксистом по имени Франсиско, попросили его отвезти нас как можно дальше на юг, и остановиться, когда его автомобиль уже не сможет по техническим причинам ехать по бездорожью..

Дорога начинается у городского стадиона; когда мы проезжали мимо, он был полон, потому что играли с соседями из Пунта-Аренаса; примечательно, что порвенирцы забили гол именно в то мгновение, когда мы выезжали из города. Наш шофер, несомненно, был болельщиком, т.к. слушал трансляцию по радио: ликование трибун смешалось с радостным воплем комментатора. Буквально захлебываясь от радости, он раз десять подряд прокричал "Г-о-о-о-о-о-л!". Никто не сравниться с латиноамериканцами в искусстве "боления".

За городом начинаются бесконечные пастбища: овцы бродят, где им заблагорассудиться; нигде не видно пастухов, как в Старом Свете – только вдоль дороги тянутся проволочные заграждения. Владения у хозяев редких "эстансий"большие; вход в них почти всегда обозначен двумя колесами от старых телег. Дорога медленно поднимается вверх, с берегов залива дует бешеный ветер; когда мы попытались на остановке открыть дверцу машины, пришлось прилагать недюжинные усилия. И очень много сухих деревьев, они похожи на застывшие изваяния, простирающие с надеждой и мольбой руки; как будто они просят небеса избавить их от нестерпимых ежедневных мук.

И, вдруг, неожиданно овец сменяют гуанако; между ними прогуливаются дикие утки и гуси и щиплют траву. Вдали – одинокое старое дерево. Как могучий «воин», единственный оставшийся в живых из дружины.Его ветви изломаны (не то что его городские "соплеменники", аккуратно подстриженные и укрытые от штормов), но он будет стоять здесь, и не сдастся, он будет сражаться за жизнь, противостоя нескончаемым ураганам.

Ветер здесь везде. Это, воистину, земля не только огней, но и ветров!

А еще дальше – японский уголок, нечто вроде "сада камней": слева вдоль дороги разбросаны огромные валуны, один из которых увенчан крестом; а справа – полоса неимоверно искривленных деревьев в стиле "бонсай".

За поворотом картина почти пасторальная: холмы, поросшие лесом, речка, луга, на которых вместе пасутся твари дикие и домашние. Гуанако, коровы, овцы и кони. Однако эту безмятежность нарушает "город скелетов": целый лес совершенно высохших деревьев. Так и хочется сказать о них – "закаленные ветром". Их могучие корни удерживают их, и после смерти, не давая штормам повергнуть их наземь.

В конце нашего пути целые поля, покрытые сплошным ковром из белых цветов; мне они напомнили эдельвейсы. В этом крошечном заповедном уголке полная тишина.

К вечеру мы добрались до озера; еще в Москве я решил, что первый костер в Новом Свете я зажгу от подмосковной бересты. Мои товарищи согласились со мной, и состоялась своего рода эстафета огня: человек не может жить без красивых ритуалов. Костер из нотофагусов – южных буков – горит прекрасно. Именно такие огни видел первый европейский мореплаватель, открывший для всего мира Огненную землю – великий Ф.Магеллан. По этой причине он дал этой земле имя “ Tierra del Fuego” – “Земля огней”. Индейцы с их помощью подавали друг другу сигналы. Поэтому русский перевод не совсем точен, но очень красив и кроме того будт воображение, особенно мальчишки. Именно это название и породило у меня в детстве мечту добраться до края земли.

Есть безыскусная торжественность в таких минутах у ночного костра за 20 тысяч километров от родного дома, когда исполняются детские мечты! И я желаю тебе, дорогой читатель, пережить такие мгновения…

Глядя на "чужое небо" говоря словами Николая Гумилева, я сразу обратил внимание на то, что на нем гораздо меньше звезд, нежели в Северном полушарии. А знаменитый Южный Крест, который мне впервые показал участник нашей экспедиции Дмитрий Карелин,оказался "скромным" созвездием из пяти звезд, причем одна из них едва заметна.. Однако, его ценность не в особой красоте; оно всегда указывает направление на юг, как Полярная звезда в нашем полушарии – на Север.

Не Создатель ли миров сделал этот "компас" специально для рода человеческого?

…Мы проснулись рано утром в пасмурном и холодном лесу от криков изумрудных попугаев – самого южного вида этих птиц. Удивительно, но в этом сумрачном краю можно встретить даже колибри!

Умывшись в студеных водах озера, мы отправились в поход вдоль его берегов. Мы пробираемся через первобытный лес: иногда на протяжении десятков метров приходиться перелезать через поваленные деревья. На ветвях и стволах нотофагусов наросты лишайника – нити такие толстые и прочные, что из него вполне можно делать мочалки. Очень точную характеристику лесам Огненной Земли дан А.С.Иониным – российским послом в Бразилии, совершившим в в 1889 г. путешествие почти по всей Южной Америке и получившим за этот труд премию Академии наук: «Какая сила растительности, вызванной вечным дождем, хотя бы и холодным, здесь, близ полюса» [2].

Забравшись на холмы, мы встретили стадо гуанако. Они постоянно "переговариваются" друг с другом: их свистящие голоса будто бы «сверлят» воздух. Мы никак не могли подкрасться к ним вплотную: бдительный «часовой» неизменно следил за нами, вовремя подавая сигнал вожаку, по приказу которого стадо дружно отступает в горы.

Индейцы óна (сами они себя называли селк'нам) были рослым – среди них не редкостью мужчины ростом 190см, крепким, веселым и воинственным народом, основным занятием которого была охота на гуанако ради мяса и шкур. В конце XIX века их было около четырех тысяч, однако, целый комплекс причин привел к тому, что сейчас чистокровных индейцев этого племени не осталось. Первую бы сейчас трактовали как неудавшуюся «межкультурную коммуникацию» из-за несходства картин мира. Первопоселенцы изначально не были настроены на систематическое вытеснение, а тем более истребление аборигенов, как это было в США. Хозяева эстансий пасли овец, а óна, у которых не было домашних животных, считали, что овцы принадлежат всем и на них можно беспрепятственно охотиться, как и на гуанако. Разумеется, это пришлось не по душе простым и грубым парням – золотоискателям и пастухам,– и они стали встречать индейцев у загонов ружейным огнем. «Правда некоторые хозяева эстансий пытались по-хорошему обучить этих упрямцев óна,…что овца – это овца, а не гуанако и, следовательно не объект для охоты индейцев. Но когда последние этого не поняли и продолжали уничтожать овец, тогда стали убивать самих óна»[3]. Вторая причина их исчезновения была вызвана благими намерениями миссионеров спасти хотя бы остатки этого племени. Они давали им приют, обучали новым профессиям, чтобы аборигены могли «вписаться в рынок», но непривычные условия жизни и болезни белых, против которых у них не было иммунитета, привели к почти полному исчезновению этого племени. К счастью, миссионеры искренне интересовались их культурой, особенно, Мартин Гусинде, и поэтому их мифы и легенды введены в научный оборот.

Я хотел бы рассказать об одном их предании, подобного которому, по мнению исследователей, нет ни в одной из мифологических и религиозных систем. Позволю себе только краткий комментарий перед его изложением. Миф – единственный источник, как это не парадоксально, о «заре» человечества. Проблема в их правильной научной трактовке, если мы хотим себе представить первобытное состояние человечества. На мой взгляд, этот миф не является доказательством матриархата, поскольку принятая в современной научной картине мира концепция «матриархата», как первоначального состояния человечества, зиждется на весьма зыбких основаниях более идеологических, нежели научных.

«В незапамятные времена женщины управляли мужчинами; они охотились, ловили рыбу, мужчины же выполняли домашнюю работу. Их власть держалась на умении неожиданно вызывать страшных духов: если мужчины отказывались подчиняться или исполнять женские капризы, - духи наказывали их и даже убивали. На самом деле в роли "духов" выступали переодетые женщины. Эта тайна была строжайшим секретом, ее скрывали как от мужчин, так и от девушек; последним этот секрет раскрывали во время специальной церемонии, участвуя в которой они обучались этому обману.

Но однажды секрет внезапно раскрылся, и мужчины, дождавшись, начала обряда инициации, убили всех женщин, оставив в живых только девушек, непосвященных в тайну. Только пять женщин избегли казни: первая превратилась в луну, вторая – в дикую утку, третья – в морскую утку, четвертая – в лебедя, а пятая – в вальдшнепа»[4].

Мужчины же, после того как убили всех женщин, стали использовать их же методы – т.е. "фальшивых духов" – для подчинения "прекрасного пола". Примечательно, что этот миф сообщается только во время обряда инициации: секрет строго хранится не только от женщин, но и от всех непосвященных.

На мой взгляд, этот миф, как я уже указывал выше, свидетельствует не о существовании матриархата, как стадии развития общества у всех народов в первобытные времена, хотя бы по той причине, что индейцы селк'нам не могут быть признаны «моделью» для всего человечества.Кроме того,подобный миф у таких простодушных мужчин мог быть и своего рода оправданием (в понятиях клинической психологии его бы назвали «рационализацией») своей пусть и остроумной, но грубой метóды воспитания.Кроме тог это убедительное свидетельство, что, во-первых, «религиозная идея», говоря в терминах Платона, относится к числу врожденных; во-вторых, религия – это сфера свободы и поэтому мы видим такое разнообразие как религиозных систем, так и произвольного мифотворчества, пусть и такого простецкого как у индейцев селк'нам. Они, как мы видим, научились использовать религию, как не удивительно, и в воспитательных и «политических целях». Если чья-то жена вела себя с мужем неподобающим образом, его приятели, переодевшись в «духов», внезапно с дикими воплями набрасывались на непослушную, а другие мужчины, зная об этой проделке, притворно изображали панический страх, чтобы усилить воспитательное воздействие.Почти всегда такое внушение приносило «плоды» послушания мужу.

Религия этого племен позволяет сделать и еще один важный вывод: возможна религиозная жизнь и без культа. Они язычники, но у них нет ни фетишей, ни алтарей, ни священных жертвоприношений т.п.

Селькнам, посвященные, притворяются мертвыми "жертвами" Халахачей, духа преисподней, 1923

После недолгого пребывания на острове мы должны вернуться в Пунта-Аренас, чтобы продолжить наше путешествие по Чили: нас ждет пампа Патагонии. Вокруг нашего парома дельфины резвятся от души: прыгают, переворачиваются с бока на бок, скачут по волнам! Они, мне думается нарочно, дожидаются баркаса, чтобы соревноваться с ним в скорости просто так, "из любви к искусству!" Глядя на них, начинаешь сомневаться в современной научной картине мира, если говорить о психологии, поскольку она противоречит фактам. Неужели животные, а тем более человек, не имеют души, а искусство и стремление к прекрасному – следствие «отбора» и «борьбы за существование»!?

Как известно эти идеи родились у Ч.Дарвина во время путешествия на "Бигле", и впечатления от Южной Америки оказали значительное влияние на ход его мыслей. Меня же, наоборот, мое первое путешествие по Южной Америке привело к мысли, что факты подтверждают Библейскую картину мира, а не современную парадигму. Но это уже тема для книги и не одной. Но, к сожалению, в отличие от выдающегося ученого автор не обладает усидчивостью и сосредоточенностью на главной цели…

На самом краю земли я задумался и о том, что всего за неделю мы пересекли почтив все важнейшие географические символические «вехи» – тропики Рака и Козерога и Экватор. У путешественников прошлого эта же дорога иногда занимала всю жизнь. Какой тогда смысл имеет путешествие в наше время? Один из лучших ответов на этот вопрос дал замечательный художник и писатель Рокуэлл Кент, проживший, между прочим, в 20-х годах прошлого века несколько месяцев на Огненной земле: «Только путешественник остро ощущает прелесть жизни, потому что он один познает ее контрасты. Он испытывает безмерное, неистовое борение духа, рвущегося в безграничные просторы и сосредоточенное, щемящее чувство возвращения. Он познает две бесконечности – вселенную и самого себя (курсив авт. – А.С.)»[5].