Что может быть безнадежней, чем сбывшаяся мечта? Этот эмоциональный тупик может компенсироваться лишь неизменной любовью. Такова Венеция — любовь к ней пришла раньше встречи с объектом. Почти по-еврейски: вначале приняли Тору, а потом стали соблюдать заповеди (вариант зеркальный, но вполне житейский: сосватанная невеста, любовь к которой придет потом).
Откуда же эта заочная любовь? Истоков — бездна. Загадочный венецианский карнавал с его мрачноватыми масками, да что там — сам город на воде (прообраз — любимый Петербург), отраженный во всем, что читалось, смотрелось, снилось. Плюс Бродский с его неизбывной любовью к этому городу (в этом и минус — вслед за его «Набережной неисцелимых» на глади письма больше нечего делать).
И все же бессловесная рыба судорожно хватает ртом невидимый объект…
Гетто
От судьбы не уйдешь, поэтому первая случайная (все знают о закономерности случайного) высадка с вапоретто (городского катера) на сушу приводит в старое гетто. Это не оставляющее сомнений слово имеет еще несколько возможных происхождений: от староитальянского gheta — литейный цех, так как венециаское гетто располагалось вблизи такого цеха; или от итальянского borgetto — маленький квартал. Первые евреи появились в городе в XIII веке, прибыв сюда, как переселенцы из разных уголков Европы.
Ghetto Vechio (старое гетто)
Евреев то звали в Венецию, то изгоняли оттуда. На спаде экономики Венеции их охотно принимали (при непременном условии, что они откроют ссудные кассы, предоставляющие под процент мелкие займы горожанам). Таким образом, евреи были полезны вдвойне: они помогали Сенату выходить из финансового кризиса и отвлекали на себя гнев бедняков, прибегавшим к их услугам.
Когда же положение Республики ухудшалось, евреям приказывали ее покинуть. Единственным исключением были врачи: их искусство ценилось выше их коллег-христиан. Наконец после многочисленных обращений в
Сейчас на Канареджо (район Венеции) сохранились таблички Старого и Нового гетто, в Ghetto Vechio (старое гетто) работают испанская и левантийская синагоги, можно посетить еврейский музей. Прямо на одной из стен Ghetto Novo (нового гетто) — мемориал на кованых фресках — семь кругов ада, через которые должны были пройти узники фашистских концлагерей перед тем, как погибнуть.
В узких средневековых улочках рассыпаны кошерные и арт-магазинчики. В глубине двора в ресторанчике сидит пара вполне себе вечных религиозных евреев, которые также в это время сидят, например, в Израиле и Б-г знает где еще, беседуя о том, о сем. Мы тоже проголодались и забрели в кондитерскую Major, полакомившись отменным штруделем. Еврейская сиеста…
День освобождения и независимости
Венецианцы — не итальянцы (так же как и барселонцы не испанцы). Нимб исчезнувшей Республики по-прежнему сияет над венецианцами. Правда, один наблюдатель говорит, что «мужчины – женщины, женщины – мужчины, и все они обезьяны».
Венеция с честью прошла через все испытания, выпавшие на ее долю: городские пожары и костры инквизиции, набеги турок и немилость понтификов. Ее морская география помогла развить небывалые торговые отношения с другими городами и государствами, что привело к богатству и процветанию. То, чем сейчас озабочен весь финансовый мир, — дебет-кредит, баланс, платежные поручения, словом, банковская система — зародились здесь. Должность прокурора была настолько прибыльной, что зарплата ему не полагалась. А если вор сдавал свою «выручку», он получал разумный процент. В конце XVI века на собранные за занятия проституцией налоги было построено 12 галер. Республике то давали «золотую буллу» (освобождение от налогов), то вновь отбирали. Не гнушалась Империя и захватами государств, рабы тоже пригождались. Республика всегда считала, что патриарх подчиняется дожу, а папе римскому — лишь во вторую очередь. «Венецианцы, — потом христиане».
И вот теперь, когда уже нет Республики, этот город не опустил гордую львиную голову. 17 сентября, в день освобождения Брянщины, венецианцы вышли на улицы города, чтобы поддержать нашу радость, а заодно сказать свое гордое слово за независимость области Венеты — читай Венеции. По всему городу в этот день то тут, то там мы встречали движущуюся сквозь все каналы и мосты демонстрацию с гордым венецианским львом на красных флагах, подкрепленным бело-голубыми знаменами с надписью Indipendenza Veneta. Даже маленькая собачка (а собачки в городе — это полноправные прогуливающиеся граждане) гордо шла с повязанным на шее венецианским флагом. И никто не был оскорблен таким кощунством (великоросский шовинизм им невдомек). На вопрос к демонстрантам, а что, налоги задушили? остается хоть на что-нибудь после них? Ответ лаконичный: zero, ничего! (Спасибо полиглоту Дмитрию Петрову, который спас нас с сестрой от неминуемого налога: мое скромное знание остановило попытку заказать в кафе due ragazzi (двух парней) — элегантные синьоры за соседним столиком аппетитным произношением этого слова очевидно смутили завистливое сознание моей визави). Да, «золотую буллу» не вернуть. Зато один веселый венецианец тронул за плечо и с азартом сказал: Libero! Да, свобода — это святое.
Если неделя в Венеции прошла без какой-нибудь демонстрации или протестной акции — значит, неделя на ветер. Через несколько дней, проплывая на вапоретто через Лагуну, завывая сиреной, примчался полицейский катер и стал делать нам какие-то знаки. Мысленно перебрав свои гражданские прегрешения, с беспокойством озираемся. И видим: прямо в Лагуне плещутся люди в жилетах, а вокруг них водное оцепление. (Здесь вообще все службы водные: и полиция, и скорая помощь, и дорожная служба, — вместо дорог здесь только вода). Итак, плещущиеся в воде — не спортсмены, да и вообще в Лагуне запрещено купаться, а ее защитники от большой навигации. Вот так, а я перед этим с замиранием сердца фотографировала неземной красоты и объема «Принцессу Ruby» и «Королеву Викторию». Значит, и тот маленький катер, нежно тянущий за собой высоченную белую красавицу (если бы не замеченный между ними трос их связь могла показаться эфемерной), тоже злобные вредители?! Какие эти венецианцы… самодостаточные!
Неисцелимые городом
Следующая наша stazione на водном пути — Fondamenta degli incurabili — «Набережная неисцелимых», воспетая Бродским. Ее существование также абстрактно в сознании, сколь и неотвратимо на карте. Попытка сесть на другую ветку вапоретто ни к чему не приводит, — ноги сами несут в «неправильном» направлении (еще одна «случайность») — и наш катерок швартуется прямо у кафе «Нико», где Бродский встречался со своим другом — художником Робертом Морганом. Подъезд по-прежнему отмечен звонком с его фамилией. Следуем вдоль набережной и также неизбежно видим скромную мемориальную доску с профилем Бродского и надписью на итальянском и русском: «Иосиф Бродский. Великий русский поэт. Лауреат Нобелевской премии. Воспел «Набережную неисцелимых». Мы стоим на набережной, куда выносили когда-то неизлечимых от чумы из ближайшего госпиталя. Вид отсюда просторней, чем с Большого канала, поскольку перед нами самый широкий пролив Giudecca. Перспектива чем-то напоминает вид с Университетской набережной Васильевского острова. Как бы то ни было, ищешь перекличек в этом смысле…
Набережная неисцелимых
Вообще ловишь себя на том, что смотришь на город глазами Поэта, так что собственный глаз сам выхватывает места, связанные с ним. Так было и на площади Сан Марко, где глаз невольно метался в быстрой попытке отыскать кафе «Флориан» (золотая шкатулка, отражающая свою живописную чешую в золоченых же зеркалах), и успокоился только ближе к вечеру, когда пьяцетта слегка опустела (очень слегка, поскольку для этого надо здесь оказаться ночью), и освободилась скамеечка у колонны «Флориана», — конечно в ожидании его прихода… Никто еще не исцелялся от любви к этим местам…
Золотой опиум
Желая охватить неохватное, методично посещаем скуолы и церкви (в Республике они всегда строились в паре: дом для общины плюс церковь, причем скуола всегда богаче, чем приход для страждущих духовной пищи). Для росписи, кажется, везде брал основные заказы Тинторетто (не при знатоках и любителях его великого искусства будь сказано), ну а далее везде Тициан, Беллини, Виварини, Веронезе, Карпаччо со всеми остановками. Мощь и плотность шедевров в этом пространстве не оставляет ни глотка воздуха.
Как написано в одном умном путеводителе, собор Св. Марка не следует рассматривать пристально — нужно просто прикрыть глаза и наслаждаться золотым опиумом мозаик. Так мы практически и поступали везде, где не хватало уже сил реагировать на красоту.
Наверное, имея целью хоть как-то заявить о существовании современной жизни, повсюду наблюдаешь вкрапления нового искусства (при трезвом размышлении становится понятно, что других декораций здесь и не ожидается). На роскошном потолке палаццо Ca’Rezzonica мерцают красные «надувные шары» дополнительного света, в соборе San Giorgio Maggiore циклопический глаз кристалла Swarovski отражает роспись потолка (вариант попроще: в Скуоле Св. Роха увесистое зеркало для рассмотрения Тинтореттовского «неба» в руки, и шея осталась здорова), а на старинном рояле вдруг обнаруживаешь изящный хрустальный цветок — скромный дар современного стеклодува. Не постеснялся и художник нон-конформист, не побоюсь этого слова — Максим Кантор — вторгнуться на территорию Palazzo Zenobio со своими экзерсисами на актуальные темы. А в Золотом дворце (золотую пыль с его фасада уже давно унес Canal Grande) — выставка, посвященная грядущему юбилею — 500-летию гетто. В кольце торгового дома Vhernier, надежно упакованного под стеклянным колпаком и выставленного среди предметов еврейского служения, выкристаллизовалось былое золото дворца…
И все эти дары тщательно перемалываются, чтобы стать золотым опиумом Венеции…
Братья по разуму
В поддержку нам с сестрой, раздираемым противоречивыми планами на захват Республики, неожиданно нашлись «братья по разуму» — наши новые знакомые Анатолий и Надя из Владимира. На островах Венецианской Лагуны мы вместе выживали от ее красоты. Сидя на берегу Адриатики, выстраивали сюжет очередного вторжения в этот несметный город. Робкое нащупывание близких тем показало наше абсолютное совпадение, начиная от приоритетов в кино и заканчивая страданиями о судьбах российского народа. Среди небывалых венецианских ракушек, выброшенных на берег нечаянной волной, этот дар общения оказался крупным уловом.
Последний путь по городу совершаем вместе. Для прогулки выбран, как и в первый день, Канареджо за его малолюдность и кажущуюся отдаленность (наивная попытка удалиться от «жернова равномерного шарканья», как писал Пастернак). В тиши маленькой площади — campo — церковь Мадонна дель Орто, куда еще в детстве ходил Тинторетто, здесь он и похоронен. Помните «Прогулки с Бродским» и его рассказом, как он обнаружил для себя церковь, где крестили Вивальди? Тихие метки города…
Колесим, пытаясь ухватить собственный хвост. Сидим в кафе на берегу канала, под нами неустойчивая, слегка качающаяся твердь (постоянное здесь ощущение). На сваю присел «ястреб» (он же пестрая чайка), жадно высматривая добычу сквозь муть воды. Нырок — и краб пойман. Расчленение краба так же ловко, как разделка рыбы суетящимся официантом. Добычу едим одновременно.
«Время-оно-же-вода»
Наблюдаем человеческое месиво, стремящееся мимо нас. Синьора в шляпе-колпаке с вечерним, слегка поплывшим макияжем, в элегантном плаще и сапогах вопрошает проходящую девушку: как пройти? Через пять минут появляется с коляской. Если бабушка, то «залетная» и на час. Спустя недолгое время встречаем ее на причале вапоретто — наконец, свободна и может окунуться в ночную жизнь — день уже погас и сумеречная тайна накрывает Canal Grande.
Canal Grande
Успешно ловя свой хвост, снова оказываемся в гетто. Раввин сидит в сукке, обсуждая со своим учеником в этом временном жилище наверняка что-то вечное. Такое же, как этот Город: заглянув в прибрежное зеркало канала, видим — он уступил всего две ступеньки жадной воде.
Давид Маркиш как-то прагматично написал, что «следуя стройной теории эволюции, мы вышли из моря миллионы лет тому назад не для того, чтобы туда вернуться… Душевая кабинка с успехом заменяет набегающую волну». В отличие от Маркиша, для Бродского набегающая волна и есть время, выходящее из нее. А для нас, увы, время погружения в этот Город исчерпано. Последняя попытка снять на камеру ночной венецианский профиль также безуспешна, как поймать в объектив собственный. Несбыточная мечта…Поделитесь им также в социальных сетях!
Пока никто не оставлял здесь комментариев.