Лунная долина или в космос на велосипеде (Часть 2)

Начало статьи

* * *

- Лучше б с экскурсией поехала, - в голове в унисон с педалями крутились мятежные мысли. Ну как мятежные, вполне закономерные – только мне могло прийти в голову отправиться на велопрогулку по самой засушливой в мире пустыни в самое пекло. Негодование тела. Упорство духа.

Еще накануне, разведав о стоимости и расписании групповых экскурсий в сан-педровских агентствах и пообщавшись с Кристофером - парнишкой с ресепции хостела, я разработала дерзкий план. Лунную долину, дабы не портить впечатление нежеланными попутчиками, было решено посетить в одиночку – взять напрокат велик, запастись водой, солнцезащитным кремом и вперед!

- Всего-то – 13 километров! Да еще по не сильно крутой дороге. Ерунда!

Подобная спесь имела причины: в чилийском городке Пукон, известном по изобилию всевозможных активных видов отдыха, я с лихвой находилась по горным грядам, наездилась по каменистым тропам, поднялась на заснеженный вулкан, а чуть позже – уже в Вальпараисо – даже окунулась в свирепый хотя и Тихий океан. А потому мнила себя – разве что не супервумен.

Прокопавшись с выбором и арендой велосипеда, я отчалила лишь к полудню. Выехав из города на пустую слегка зловещую трассу и проехав несколько километров, я действительно не встретила ни души. Ну разве что пару нечетких силуэтов всадников, которые едва различались на фоне испепеленных пейзажей. И это были не галлюцинации – в одном из агентств мне действительно предлагалась обзорная экскурсия верхом; но лошадь – не МКС[1] и даже не верблюд, а потому подивившись человеческой жестокости, я спешно перевернула страницу того буклета.

Кордильера-де-ла-Саль, с обеих сторон окружавшая мой путь, когда-то была пологим дном огромного древнего озера, но, взбаламученная подземной тектоникой, кроившей по чем зря в то время регион, рассвирепела и поднялась на свет Божий, оскалив терракотовые зубья. Сегодня ее пасть слегка обветшала, обветрилась и иссохла под палящими лучами, приобретя невероятные сюрреалистические очертания на фоне кричаще чистого голубого неба. Наслоения самых разнообразных минералов, изобилующих в чилийских недрах, а также сульфаты кальция, проступившие наружу морщинистой кожи Кордильеры, создают впечатление, будто всё здесь припорошено первым несмелым снегом или, словно на тарелке гурмана-великана – обильно посыпано солью. От того и зовут эту местность – Соляная Гряда.

Лунная долина, куда я держала путь, - относительно плоская часть Кордильеры. Ныне она относится к Национальному заповеднику Лос Фламенкос. Поэтическое имя, как и всё в этих запредельных местах, было дано не случайно: там не только гнездуются розовощекие длинноногие птицы, но и сама местность, особенно на закате, словно по волшебству, превращается в «Оду розовому свету», сияя и переливаясь всеми оттенками Маркизы де Помпадур, а в Лунной долине…. Ох кабы вы только видели!... и вовсе приобретает неземное, внепланетное, сбивающее с ног великолепие. Величие душераздирающей красоты, исполинской силы, сурового одиночества, жестокости и гармонии. Вне времени, вне суеты.

Уже недалеко от входа в национальный парк я остановилась, чтобы глотнуть воды и достать из рюкзака велосипедный шлем (без которого проезд на территорию строго воспрещен), нелепо нахлобучив его поверх бейсболки. Пользуясь моментом, я постаралась ощутить всю силу этого места, осознать, наконец, что стою в средоточии самой засушливой и необитаемой в мире пустыни, на месте которой 3 миллиона лет назад, словно по иронии судьбы, плескались соленые воды древнего моря. На Западе различалась Береговая Кордильера, более древняя, а потому более низкая, чем Великие Анды; гора Домейко и многочисленные вулканы, словно веснушки рассыпанные по Чилийской переносице. Среди всего этого припорошенного частокола я по наставлению Кристофера пыталась различить силуэт вулкана Лаканкабур, что в переводе с атакамского значит «гора народа», имевшего огромную роль в верованиях местных индейцев, населявших эти нечерноземные места.

Однако детально узреть этого почти 6-километрового исполина идеально конической формы мне удалось лишь с обзорной площадки «Камня Койота», первой настоящей остановки моего вело-маршрута. Этот выступ, напоминавший древним индейцам профиль головы койота (за что и получивший свое прозвище), назло всем законам гравитации простирается надо всей долиной и считается одним из самых популярных фото-мест. Что и говорить, даже в мой нарочито не вовремя предпринимаемый визит там щебетали и позировали несколько очумелых туристов.

Намеренно не примыкая к их щелкавшей объективами братии, я уселась на горячий шероховатый камень и засмотрелась на простиравшуюся бесконечность. Только медленно проползавшие тени облаков нарушали окаменелую статику. Не знаю, сколько времени я там провела – 5 минут или 40, думала ли о чем-то или растворилась, поглощенная величием пустыни… Очнуться «помогли» вновь прибывшие веломазохисты. Решив, что момент упущен, я отправилась дальше.

Зыбкая дурманящая дымка над раскаленным асфальтом. Ни души вокруг, только пыльная дорога, осклабившиеся горы, безжалостное солнце и одинокий указатель. Я концентрируюсь на размеренном кручении педалей – правая нога, левая нога; правая нога, левая нога – и методично переваливаюсь корпусом в такт нижним конечностям. Есть не хочется. Пить на удивление тоже. Думать – и того меньше. Хочется только одного – чтобы исчез страх перед еще не преодоленными километрами. Смогу ли? Выдержу ли? Зачем люди идут в горы, пересекают пустыни и океаны, зная, что будет тяжело, а порой даже догадываясь, насколько? Испытать. И не столько тело, оно, как любая машина – всецело подчиняется водителю – нашей собственной воле. Ее-то мы и препарируем, словно в кабинете химии: суем в пробирки с химикатами, проверяя на прочность.

Вот и я, изнемогая от жары и усталости, пыталась не думать, отключить мозг, а с ним - и страхи с сомнениями. Просто следовала петляющей дороге, радовалась пологому отрезку пути, визжала от восторга на спуске, сжимала зубы на подъеме. На особо крутых виражах и вовсе спешивалась и влачила железного коня, словно Сизиф, вверх и только вверх, претендуя на отпущение не только сотворенных, но и запланированных на будущее прегрешений.

Несколько раз я делала небольшие привалы: разоблачалась из «униформы» -светоотражающего жилета и надоевшего шлема, убирала со лба потную прядь, отхлебывала горячей воды и для порядка делала пару памятных фото. Иногда снимала короткие видео, не тщеславия ради, скорее для возможности услышать собственный голос, почувствовать свою реальность в этом нереальном мире.

Следующим пунктом на проложенном заранее маршруте значились Соляные пещеры. Эти не очень длинные подземные туннели манили не только вожделенной тенью, но и волшебной красотой: их стены, усыпанные вкраплениями каменной соли, не хуже страз Сваровски сверкали под тусклым светом фонарика.

Пара сотен метров и я уже различаю облупившуюся подставку для велосипедов и покосившийся навес.

- Ох, сейчас в пещерах, наверное, прохлада, - мечтательно подумала я, сбавляя темп.

- Э, нет! – откуда ни возьмись подал свой голос рассудок, - Лучше их оставить на потом. Иначе ты (он имел в виду тело) и вовсе разнежишься, и эдак мы с тобой никуда не доедем.

Сказано – сделано. Надавив на педали, я всем корпусом подала себя вперед, решив одним махом докатить до финала пути, а на обратной дороге никуда не спеша осматривать местные красоты.

«Три Марии» - три причудливые изъеденные эрозией столпообразные фигуры, много сотен лет возвышающиеся среди безжизненных курганов Атакамы, ознаменовали для меня конец маршрута. Их исконное название– Наблюдатели (Лос Вихилантес) – намного точнее отражает уединенное расположение и безмолвное созерцание «всяк сюда входящего». Но куда тягаться точности и логичности с верой? Только она может завести утомленного путника в эти необитаемые дали, а потому кто, как не Святая Дева должен ожидать его в конце пути? Да не одна, а целых три!

- Раньше, - рассказывал Кристофер, - одна из Марий была намного выше. Но благодаря какому-то незадачливому визитеру, взобравшемуся за лучшим видом, бюст каменной Дамы обвалился, что сильно подпортило общий ансамбль, однако ж ни царапинки не оставило на виновнике данного безобразия.

- А стоило бы, - негуманно подумала я. – Всё-то эти туристы портят. «Какосфера захватывает литосферу», - вспомнилась недавно прочтенная фраза[2] о повсеместном вреде антропогенного воздействия.

Проехав несколько сотен метров в обратном направлении, я различила неприметный поворот. Спешившись, проследовала по едва различимой тропке и наткнулась на одноэтажное терракотового цвета строение, ранее принадлежавшее работавшим здесь горнякам. В 20 веке в Чили параллельно с бурным развитием добычи меди в районе Атакамы проводились работы по извлечению неиссякаемых соляных запасов. Вот и в этом более чем спартанского вида пристанище жили самоотверженные соледобытчики.

Я провела рукой по шершавой, словно обсыпанной красным перцем стене. Рядом, согласно табличке, располагалась старинная шахта Виктория - углубление более 6 метров, где еще каких-то тридцать лет назад по-прежнему добывали соль. Вниз вела крутая стальная лестница. Спустившись, я погладила и даже попробовала на вкус соляные блоки, а после, следуя совету Кристофера, приложила ухо к прохладной стене. Вначале – полная тишина, но стоило подождать, настроив слух на неведанные ранее частоты, как словно из самих недр стали доноситься удивительные звуки – это похрустывали и кряхтели соляные пласты. Камень заговорил. Стоило только научиться слушать.

Но одним из самых, пожалуй, сильных впечатлений этой поездки стало восхождение на Большую дюну – огромный песчаный склон соломенного цвета, улыбкой изгибающийся между скалистыми вершинами. Контрастность цветов, фактур, рельефов и стихий придавали разворачивающейся перед глазами панораме по-настоящему неземные очертания. Для полного сходства с Луной не хватало лишь кратеров. И тишина... звенящая и всепоглощающая тишина веков. Если у подножия её иногда нарушают завывания ветра, кричащие о своей силе и свободе, то тут, вне преград и границ, – ни звука.

Вся долина и обрамляющая ее Кордильера были как на ладони. Здесь, как в проплывающих по небу облаках, можно было разглядеть всё, что захочешь. Всё, на что хватит фантазии!.. Среди всего многообразия форм, я смогла, наконец, разглядеть еще ранее поразившую огромную и почти идеально круглую скалу розоватого гранита, прозванную Амфитеатром. И правда, эта геологическая формация, словно стадион Лужники возвышалась там, на краю земли, приглашая полюбоваться межпланетной схваткой, разворачивающейся на ее отлогих трибунах.

Но моя схватка на тот день была окончена. Я вышла, а точнее выехала из нее, безоговорочной победительницей. Словно космонавт, возвращающийся из смертельно опасного путешествия, я въезжала обратно в Сан-Педро преисполненная гордостью и какой-то иноземной чуждостью. Что-то во мне изменилось, я чувствовала себя более чистой, более настоящей, более восторженно-живой. Будто бы с пОтом, болью и преодолением, вышла вся фальшь, лицемерие и позерство, плотным коконом облепившие мое настоящее «я» в водовороте бездушных мегаполисов. Cинхронизировавшись с вечностью, с ее ритмом, я чувствовала, что прошел не день, а месяц; соприкоснувшись с прекрасным, казалось и я стала чуточку прекраснее; вдохнув безусловной свободы – чуточку свободнее.

«Лишь тот постигает жизнь, кто проникает в другие миры»[3].